Чебурашка - Олли Ро (2022)

Принимаю душ, переодеваюсь в домашний спортивный костюм, и через пятнадцать минут мы с сыном ужинаем, общаясь на нейтральные темы. Я делюсь новостями о бабке, Степа расправился с гречкой и хрустит огурцами. В какой-то момент слова внутри меня заканчиваются, и повисает тягостное молчание.

Сгребаю со стола посуду в раковину, в кухне свежо и больше не пахнет. Можно и форточку прикрыть.

— И что? Как долго он теперь не уедет? — спрашивает Степа, пока я справляюсь с заедающей ручкой, и в этот момент свет фар от въезжающей во двор машины освещает фигуру Матвея, стоящего ровно на том месте, где я его оставила.

В груди что-то обрывается.

— Я не знаю, милый, правда. Я вымою посуду, иди, ложись. Завтра в школу.

— Давай я, мне не сложно.

— Иди, милый. Домашняя работа меня успокаивает, ты же знаешь.

— Ладно. Спокойной ночи, мам.

— Спокойной ночи.

Сын целует меня в висок и снова крепко обнимает. В детстве он всегда был очень ласковым мальчиком. Он и сейчас очень ласковый мальчик…

— Люблю тебя, сынок.

— И я тебя, мам.

Мам… На самом деле он не часто называет меня мамой. Больше Зоей Павловной. Привычка со школы. Но сейчас Степа будто чувствует, насколько мне важно слышать это короткое, но такое важное слово.

Тру посуду, обжигая руки горячей водой, а мысли там. Там, на улице, где, словно часовой у кремлевской башни, стоит Матвей. Тарелка за тарелкой отправляются в сушку, вилки-ложки по местам, крошки со стола в мусорное ведро, еще теплые кастрюльки одна за другой на балкон. Оттираю пятна с плиты, подметаю пол… Кругом чистота. Лишь в моей голове никакого порядка. Да и спокойствия не прибавилось.

Смотрю в окно — стоит.

Вот что хочет этим доказать?!

Волна гнева душит, сдавливая горло. Ставшие родными злость и обида застят глаза. Стоит он, весь несчастный. Чего-то ждет. Объяснений? Может, мне еще и извиниться?

Или это из серии — назло маме отморожу уши. Мол, смотри, Зоя, как из-за тебя я подыхаю на морозе. На улице минус двадцать. Ну уж нет уж! Если хочет замерзнуть насмерть, то нечего это делать под нашими окнами!

Проходит еще полчаса, прежде чем моему терпению приходит конец.

Тоже мне, Иван III нашелся! Устроил тут Великое стояние!

Хватаю пуховик и шапку, сую ноги в ботинки и сумасшедшей фурией вылетаю за дверь.

Глава 30

Ноги стремительно отстукивают ступеньку за ступенькой. С каждым шагом решительность, злость и вообще полное ведро коктейля из всех имеющихся во мне отрицательных эмоций отключают всякий здравый смысл. Толкая тяжелую дверь подъезда, ловлю себя на мысли, что будет очень жаль, если сейчас вдруг окажется, что Матвей уже уехал.

Уехал, так и не дождавшись… чего бы он там ни ждал.

Это вполне было бы в его духе. Ждать Соколовский никогда не любил.

Но нет. Стоит.

Стоит!

Из последних сил заставляю собственное тело замедлиться. Жизнь меня многому учит, и я все еще помню, как это больно — ломать ногу. И как неудобно жить, пока она не срастется. Ломать конечности я не готова даже ради того, чтобы от души послать Матвея к такой-то бабушке.

Ботинки мои, может, и не очень-то презентабельные, но обладают чудесным и, на мой взгляд, совершенно незаменимым свойством — они не скользкие. Вообще. Даже если лед полить растительным маслом я смогу в них танцевать канкан.

Матвей меня не видит, словно вовсе не ожидает тут аудиенции. Это дает мне маленькую передышку и повод наполниться достоинством. Высокомерно задираю подбородок, выпрямляю спину, расправляю плечи. В нежно-розовом велюровом спортивном костюме с вытянутыми коленками, белорусских нано-ботинках, пуховике нараспашку и Степиной шапке с помпоном, норовящей сползти на глаза (чего только не вытащишь из тумбочки в темноте и злости) я меньше всего похожу на королеву, но это не мешает мне с презрением встретить взгляд стоящего напротив меня короля жизни.