– Он был пианистом. Настоящей легендой. Если ему не удавалось сыграть мелодию идеально, он ее не играл. Даже отменял концерты, когда был недоволен собой. В отличие от остальных пианистов он имел не особенно большой репертуар, зато играл он как никто другой. Он был… – Исаак осекся и поднял глаза на меня. Я абсолютно этого не заметила, но мои руки у него на голове замерли.

– Он был? – напомнила я.

Исаак опять опустил взгляд.

– Он был моим примером, когда я еще играл, – проговорил он, и щеки у него при этом порозовели.

Я отделила часть волос и зажала первую прядь между пальцами.

– А я даже не знала, что ты играешь на пианино.

Он повел плечом:

– В пять лет я начал брать уроки у нашей соседки. Ей за это разрешалось кататься у нас верхом, когда захочется. Играл я до восемнадцати лет. Сейчас уже потерял форму.

Я подрезала первую прядь. Она была всего с два больших пальца в ширину, но Исаак все равно вздрогнул.

– Наверняка ты просто так считаешь, потому что ты такой же перфекционист, как Артуро Бене… что-то-там.

Глаза Исаака следили за каждым волоском, который падал около него на пол. Однако он не жаловался и в итоге сказал:

– Артуро Бенедетти Микеланджели. Теперь мне хочется показать тебе один из его старых концертов.

– Посмотрим, когда приведем твои волосы в порядок. Это будет наградой, если продолжишь хорошо себя вести. – Я поиграла бровями, и Исаак засмеялся.

– Договорились.

Я мягко стукнула его по плечу:

– Только у кого-то вроде тебя любимый музыкант – мертвый пианист.

– Я же странный.

– Это тоже нормально. Просто чувствуешь себя немножко глупо, отвечая на тот же вопрос: «My Chemical Romance».

– My Chemical Romance тоже крутые.

Ухмыльнувшись, я обошла вокруг стула, чтобы добраться до его затылка.

– Между прочим, многим девчонкам среди моих знакомых нравятся парни-музыканты.

Исаак явно не знал, что на это ответить, потому что выдал лишь:

– Мм.

Похоже, ему действительно встречалось мало женщин, которые говорили – или показывали – ему, что он привлекателен. Я невольно задалась вопросом, что же такого должна была сделать его бывшая, чтобы так растоптать его уверенность в себе.

– А что насчет твоей бывшей? Она ведь наверняка тоже думала, что это сексуально. Или как минимум романтично.

– Может быть, – пробормотал Исаак.

Нельзя было не увидеть, что ему неприятна эта тема, и при обычных обстоятельствах я бы не стала допытываться. По собственному опыту знала, как раздражает, когда люди не замечают, что лезут в слишком личное и желают выяснить то, что их совершенно не касается. Однако в случае с Исааком у меня создалось впечатление, что опыт с той загадочной бывшей подружкой оставил свои следы.

– Как вы вообще сошлись?

Исаак шумно вдохнул, а потом медленно выдохнул. Он опустил голову, что было мне на руку, так как облегчало доступ к волосам прямо над шеей.

– Я учил ее верховой езде, – сказал он, обращаясь больше к полу, чем ко мне. – Она… кхм.

Я не торопила его и ждала.

– Она была лучшей подругой моей мамы. – Он откашлялся. – И есть. Она лучшая подруга моей мамы.

О. Я опустила руки. Мысли в голове перепутались.

– Сколько… эмм…

Исаак, кажется, уловил мой вопрос.

– Ей было чуть за тридцать, – пробормотал он.

– А тебе? – тихо спросила я.

У него напряглись плечи.

– Достаточно, чтобы понимать, что я делаю.

Вот его больное место. То, как он отреагировал, подсказало мне, что до сих пор Исаак мало с кем это обсуждал, если в принципе обсуждал.

Он стыдился этого.

У меня болезненно сжалось сердце.

Словно не произошло ничего особенного, я снова принялась работать ножницами.

– Я никогда не буду тебя осуждать, Исаак, – произнесла я. – Надеюсь, ты в курсе.