– Хорошо, благодарю вас. – Этот вежливый ответ был одной из первых французских фраз, которым научил ее Жан, и сейчас Вачиви прибегла к ней, хотя сон ее вовсе не был ни крепок, ни глубок. Про себя она все еще гадала, что может означать появление во сне белого бизона.

– Кровать такая удобная и мягкая, – добавила Вачиви с очаровательной непосредственностью, думая о том, что по сравнению с неопределенностью ее будущей жизни удобство или неудобство кровати вряд ли могло иметь существенное значение. Ей, однако, не хотелось показаться неблагодарной, Тристан и так проявил редкостное великодушие, разрешив Вачиви погостить у него. Девушка знала – все, что с ней случилось, вовсе не его забота, и тем не менее он стремился что-то для нее сделать.

– Рад это слышать, – кивнул Тристан. – Я беспокоился, что вы можете замерзнуть. В замке бывает довольно холодно.

– В вигваме тоже, – рассмеялась Вачиви.

Он несколько мгновений смотрел на нее, не зная, что на это сказать, потом тоже засмеялся. Эта молодая женщина была такой открытой, такой непосредственной и к тому же нисколько не стеснялась своего происхождения. Она говорила то, что думала, и при этом ее слова звучали вполне естественно.

– Жан говорил, что у вас хорошие конюшни, – сказала Вачиви. Ей очень хотелось увидеть лошадей, но настаивать она не решалась.

– Хотите, я покажу вам? Это недалеко, – предложил Тристан. – У меня действительно есть несколько неплохих лошадей. Весной я собирался купить еще несколько – специально для охоты. Ну что, пошли? – спросил он, радуясь, что может чем-то занять гостью. Маркиз собирался позавтракать вместе с Вачиви, но не знал, о чем с ней разговаривать, поскольку они совсем не знали друг друга. Осмотр конюшен и лошадей мог дать им общую тему для беседы. Интересно, спросил себя Тристан, о чем разговаривал с ней Жан, или их отношения были построены исключительно на страсти? Впрочем, он не сомневался, что французскому языку, которым Вачиви неплохо владела, ее обучил Жан: в ее произношении, в интонациях, в том, как она строила фразы, Тристан узнавал характерный бретонский диалект, от которого Жан так и не избавился, хотя и получил неплохое образование. Правда, Вачиви делала ошибки, но, как правило, сама же их и исправляла. По-видимому, Жан действительно был настроен в отношении ее достаточно серьезно, раз взялся обучить девушку родному языку.

Они направились к конюшням, и Тристан увидел, как заблестели глаза Вачиви, стоило ей увидеть стоящих там лошадей. Переходя от стойла к стойлу, она окидывала животных внимательным взглядом и иногда даже подходила поближе, чтобы осмотреть ноги или пощупать мышцы. Одновременно она говорила им что-то успокоительно-ласковое на языке, которого Тристан не знал, но предположил, что это наречие сиу.

– Вот эти три самые лучшие, я угадала? – спросила Вачиви, закончив осмотр, и Тристан кивнул. Она действительно выбрала самых быстрых его лошадей.

– Вы, должно быть, любите ездить верхом, – заметил он. Познания и наметанный глаз Вачиви произвели на него впечатление.

– Очень, – ответила она и засмеялась. – У меня было пять братьев, и я часто скакала наперегонки с ними или с их друзьями. Иногда мне даже удавалось их опередить, – добавила она, хотя на самом деле она проигрывала братьям только в юном возрасте.