Ганнибал - Харрис Томас (2001)

Хранилище оказалось светлой, веселой комнатой, она была увешана сбруей, изящного силуэта седлами и другими предметами шорного искусства. Пахло кожей. Теплые солнечные лучи, усиливая запах кожи и сена, лились в комнату сквозь пыльные стекла окон, поднятых высоко, под самый свес крыши. Открытый чердачный настил с одной стороны комнаты переходил в сеновал амбара.

Марго развешивала недоуздки и укладывала на место скребницы. Волосы ее были светлее соломы, а глаза – синее, чем штамп санинспекции на мясной туше.

– Здрасьте, – произнес Барни, остановившись в дверях. Он подумал, что помещение выглядит чуть слишком театральным, декорацией для детей, приходящих в гости. А высота комнаты и падающие сквозь высоко поднятые окна лучи делали ее похожей на церковь.

– Привет, Барни. Потерпи малость, минут через двадцать сможем приняться за еду.

С чердака послышался голос Джуди Ингрэм:

– Барни-и-и! Доброе утро. Подожди, вот увидишь, что у нас приготовлено к ланчу! Марго, хочешь, попробуем поесть на воздухе?

Марго и Джуди взяли себе в обычай каждую субботу тщательно чистить разномастных толстеньких шетландских пони, которых держали для катания детей, приходивших в поместье. Поэтому они всегда приносили в амбар корзинку с едой.

– Давай выйдем на южную сторону амбара, на солнышко, – предложила Марго.

Казалось, обе они слишком уж щебечут. Человеку с больничным опытом Барни обычно известно, что излишний щебет ничего хорошего адресату такого щебета не сулит.

Над хранилищем возвышался конский череп, водруженный на стену чуть повыше человеческого роста, в уздечке и шорах, задрапированный в жокейские цвета Верже.

– Это Флит Шэдоу, он выиграл скачки в Лоджполе, в 1952 году. Единственный победитель из всех скаковых лошадей отца, – сказала Марго. – Папочка был слишком скуп, чтобы потратиться на чучело. – Она подняла голову и посмотрела на череп. – Сильно смахивает на Мэйсона, верно?

В углу комнаты была печь с принудительной тягой, рядом стояли мехи. В печи горели угли – Марго разожгла небольшой огонь, помещение выстыло за ночь. На огне грелась кастрюля с чем-то, что пахло как суп.

На верстаке лежал полный набор инструментов коновала и орудий для ковки коней. Марго взяла кузнечный молот с короткой ручкой и тяжелым бойком. С мощными руками и широкой грудной клеткой, Марго и сама могла бы сойти за кузнеца или коновала с необычно заостренными грудными мышцами.

– Не бросишь мне потники? – крикнула сверху Джуди.

Марго подобрала с полу сверток свежевымытых потников и одним размашистым движением мускулистой руки забросила их наверх.

– Порядок! Я только помоюсь и пойду достану все из джипа. Еда – через пятнадцать минут, идет? – сказала Джуди, спускаясь к ним по приставной лестнице.

Барни, почувствовав, что Марго пристально за ним наблюдает, не стал и пытаться получше изучить задницу Джуди.

В комнате лежали тюки спрессованного сена, укрытые сложенными попонами. Они служили здесь сиденьями. Марго и Барни удобно уселись.

– Ты не застал наших пони. Их отвезли в Лестер, в конюшни, – сказала Марго.

– Я слышал утром грузовики, – ответил Барни. – С чего это вдруг?

– Мэйсоновы дела.

Молчание. Им всегда было легко молчать друг с другом. Но не в этот раз.

– Ладно, Барни. Бывает, что доходишь до какого-то предела, когда уже нельзя больше говорить, если не можешь сделать что-то определенное. Так с нами и происходит, верно?

– Ну да. Когда роман или еще что-то в этом роде.

Неловкая аналогия повисла в воздухе.

– «Роман!» – сказала Марго. – У меня для тебя в запасе такое, что в тыщу раз лучше всякого романа. Понимаешь, о чем разговор идет?

– В основном, – ответил Барни.