Ганнибал - Харрис Томас (2001)

– Я пользуюсь компьютерными программами идентификации голоса, – ответила Старлинг. И продолжала рассудительным тоном: – Прошу меня простить, что говорю за столом о работе, однако вам не хватит ловкости, чтобы пробраться в Конгресс. Умишко-то у вас хуже чем второразрядный, вы же только и умеете, что подличать да передергивать. Так что вас хватит разве только на то, чтобы подольше продержаться на побегушках у какого-нибудь крупного проходимца.

– Не ждите нас, мистер Крендлер, – сказал доктор Лектер. – Отведайте бульону, пока он горячий. – И он поднял крышку с супницы и поднес соломинку к губам Крендлера.

Крендлер скорчил недовольную гримасу:

– Не нравится мне этот суп!

– На самом деле это просто отвар петрушки с настоем тимьяна, – сообщил доктор. – Он больше предназначен для нас, чем для вас. Ну, сделайте еще несколько глотков, и пусть он постепенно переваривается.

Старлинг будто взвешивала создавшееся положение, используя руки как весы Фемиды.

– Знаете, мистер Крендлер, всякий раз, когда вы на меня смотрели этим вашим злобным и хитрым взглядом, у меня возникало мерзкое ощущение, что я что-то дурное сделала, чтобы заслужить такое. – Она покачала ладонями вверх и вниз, словно перебрасывая мячик туда-сюда. – Но я этого не заслужила! И каждый раз, когда вы заносили очередной отрицательный отзыв о моей работе в мое личное дело, я возмущалась, негодовала и все-таки еще и еще раз проверяла себя. Я каждый раз начинала сомневаться в себе – хоть на минуту, но сомневалась. И все время пыталась избавиться от этой проклятой уверенности в том, что начальству всегда виднее.

– Ни черта вам не виднее, мистер Крендлер. На самом деле вы вообще ничего не способны увидеть! – Старлинг сделала глоток великолепного белого бургундского и сообщила доктору Лектеру: – Очень хорошее вино. Правда, мне кажется, его уже пора снять со льда. – И вновь повернулась к Крендлеру – внимательная хозяйка, заботящаяся о своем госте: – Вы как были… тупым уродом, так им всегда и останетесь. Вообще не достойным никакого внимания, – добавила она любезным тоном. – Ну, ладно, хватит о вас за таким великолепным столом. Поскольку вы гость доктора Лектера, надеюсь, обед вам понравится.

– Да кто вы такая, в самом деле? – вдруг спросил Крендлер. – Вы не Старлинг. У вас такое же пятно на щеке, но вы не Старлинг.

Доктор Лектер между тем высыпал в разогретое и зарумянившееся на сковороде масло мелко нарезанный лук-шалот и, как только запахло жареным луком, положил туда же мелко порубленные каперсы. Потом снял сковородку с огня и поставил вместо нее сотейник. С сервировочного столика он взял большую хрустальную чашу со льдом и серебряный поднос и поставил их подле Пола Крендлера.

– У меня ведь были кое-какие планы в отношении этой острой на язык дамы, – сообщил Крендлер. – Но теперь-то я вас уже никогда никуда не возьму. И вообще, кто вам назначил здесь встречу?

– Я вовсе и не жду, что вы полностью измените свои убеждения, как это сделал апостол Павел, – заметил доктор Лектер. – К тому же вы сейчас вовсе не на пути в Дамаск и даже не на пути к ожидающему вас вертолету, посланному Верже.

Доктор Лектер снял со лба Крендлера повязку, в которой тот бегал в парке, как снимают резиновое кольцо с банки с икрой.

– Все, чего мы хотим, так это чтобы вы держали свой ум открытым. – Очень аккуратно, обеими руками доктор Лектер снял крышку черепной коробки Крендлера, положил ее на поднос и убрал на боковой сервировочный столик. Разрез был сделан настолько аккуратно, что из него практически не выступило ни капли крови – все крупные сосуды были перевязаны, а остальные перекрыты местной анестезией; череп был распилен по всей окружности прямо в кухне всего за полчаса до трапезы.