Закон Моисея - Эми Хармон

Я смог только кивнуть, не желая думать о старой Джорджии и старом Моисее, о той страсти, что мы разделили. Воспоминания прочно засели в моей голове, и возвращение в Леван вызвало во мне желание пережить все заново. Я хотел целовать Джорджию, пока ее губы не стали бы болеть. Я хотел заняться с ней любовью в амбаре и плавать вместе с ней в водонапорной башне, но больше всего я хотел забрать снова и снова накатывающую на нее печаль.

— Джорджия?

Она по-прежнему отводила глаза.

— Да?

— Ты хочешь, чтобы я уехал? Ты сказала, что не будешь лгать мне. Ты хочешь, чтобы я уехал?

— Да.

Ни малейших колебаний.

Я чувствовал, как ее ответ пронзил мою грудь, и был удивлен той боли, что отразилась в ней словно эхо. Да. Да. Да. Слово насмехалось надо мной. Это напомнило мне о том, как я таким же образом отверг ее в ту ночь в амбаре.

— Ты любишь меня, Моисей? — спросила она.

— Нет, я уже говорил тебе.

Нет. Нет. Нет.

— Да. Я хочу, чтобы ты уехал. И нет. Я не хочу, чтобы ты уезжал, — в спешке добавила она с разочарованным вздохом. Она резко вскочила на ноги, взмахнув руками, а затем скрестила их на груди в защитном жесте.

— Если уж я говорю правду, тогда и то, и другое верно, — тихо добавила она.

Я тоже встал, подавляя в себе импульс удрать, сбежать и рисовать, как я делал всегда. Но Тэг сказал, что мне придется завоевывать ее. Он говорил не медлить. И я собирался прислушаться к его совету.

— Я не знаю, что является правдой в данный момент, Моисей. Я не знаю, — произнесла Джорджия, и я знал, что не мог убежать на этот раз. И я не стал бы этого делать.

— Ты знаешь правду. Просто она тебе не нравится.

Я никогда не думал, что увижу, как Джорджия Шепард чего-то боится. Я тоже был напуган. Только я боялся, что она в самом деле хотела, чтобы я уехал. И я не думал, что смог бы держаться подальше. Не в этот раз.

— Что на счет тебя, Моисей? Ты хочешь уехать?

Джорджия бросила мои слова мне же в лицо. Я не ответил. Я просто изучал ее дрожащие губы и обеспокоенные глаза и протянул руку, чтобы прикоснуться к ее тяжелой косе, перекинутой через правое плечо. Она ощущалась теплой и плотной в моей ладони, и я крепче сжал ее пальцами, нуждаясь за что-то уцепиться. Я был так рад, что она не остригла косу. Джорджия изменилась, но ее волосы остались прежними.

Моя левая рука была обернута вокруг ее косы, а правой я скользнул вдоль ее талии, привлекая Джорджию ближе к себе. И я снова почувствовал это — то же чувство возбуждения, что зародилось в самом начале. То же самое притяжение, которое превратило в хаос наши жизни. Ее жизнь даже больше, чем мою. И я знал, что и она это чувствовала.

Ее ноздри трепетали, а дыхание стало прерывистым. Ее спина напряглась под моими пальцами, и я шире их растопырил, стараясь охватить как можно больше ее тела без необходимости сдвигать руку. Она смотрела на меня резким взглядом, не моргая, но не сопротивлялась.

А затем я наклонил голову и захватил ртом ее губы, прежде чем она бы смогла что-то сказать, прежде чем я бы смог подумать, прежде чем она бы смогла убежать, прежде чем я бы смог видеть. Я не хотел видеть, я хотел чувствовать. И слышать. И вкушать. Но ее рот наполнил мой мозг спектром цветов. Так же, как это было всегда. Розовый. Цвет ее поцелуя был розовым. Как закат — нежно-розовый с прожилками золотого. Вихрь розового отблеска закружился перед глазами, и я крепче прижал свои губы к ее губам, выпуская из рук ее волосы и тело, чтобы взять ее лицо в ладони, чтобы удержать цвета, чтобы не дать им погаснуть. А затем она приоткрыла губы, и цвета начали превращаться в потоки красного и золотистого, пульсируя в моей голове, словно ее язык мягкими движениями разжигал пламя на своем пути.