Если честно - Мэгги Энн Мартин (2019)

– Ох, милая… – сказал он и обнял еще крепче, когда я начала плакать. Не знаю, сколько раз я представляла его снова в этой комнате читающим мне книжку на ночь или рассказывающим какую-нибудь дурацкую смешную историю перед тем, как я уходила в школу утром. Я скучала по этим нашим минутам, которые я постаралась побыстрей забыть, когда узнала, что он изменял маме. Вот сколько времени у меня ушло на то, чтобы понять, что даже если они больше и не любили друг друга, это не значит, что он все еще не любил меня.

В конце концов я задремала, а он все сидел на краю кровати, рисуя успокаивающие круги у меня на спине. В ту ночь мне снилось, как мы в последний раз ездили всей семьей в Калифорнию. Мы шли по пляжу и подбирали ракушки, и когда отец подтолкнул Эшли в океан, я сложилась пополам от смеха. Она пыталась делать вид, что сердится, но и сама не могла удержаться от смеха. Даже мама смеялась с нами. Я помню, что тогда думала, будто все идеально, что это было мое представление об абсолютном счастье. Теперь, в своем сне, я сидела на пляже, наблюдая, как разворачивается эта сцена. Я больше не чувствовала грусти от того, что это было последнее воспоминание о нас как счастливой семье, потому что теперь я осознала: у нас могут быть новые счастливые воспоминания и с мамой, и с папой, и даже если эти воспоминания не будут совместными, в конце концов они принесут мне столько же радости, как и это.

Глава 19

Отец оставался со мной первые две недели, пока мама была в больнице. Мы убедили Эшли, несмотря на ее настойчивые попытки остаться, что ей пора возвращаться в колледж, и это было всего через три дня после того, как маму перевели в психиатрическое отделение. Мне единственной позволили посещать маму после отъезда Эшли. Мама все еще злилась, что ее положили в больницу, хотя, мне кажется, уже начала понимать, что находилась там ради собственного блага. Просто ей требовалось время, чтобы осознать, что все эти годы ее собственный мозг работал против нее.

Я сидела на краю ее кровати в тот день, когда истекли ее обязательные две недели в больнице, и мы играли офигенную партию в китайские шашки. Эта игра всегда была одной из моих любимых, мы с мамой играли в нее, когда я росла. И я помню свою гордость после своего первого выигрыша, хотя до сих пор не уверена, не поддалась ли она мне специально.

– Доктор Бреннеман еще не сказал, когда ты будешь готова к выписке? – спросила я.

Мама поместила шашку в идеальную позицию для построения цепи в мой угол, и я стала осматриваться, чтобы найти способ помешать ей. Черт! Она слишком хорошо играет!

– Ха! – воскликнула она, прыгая шашкой вниз по цепочке, пока та не приземлилась на конце моей звезды. – Он думает, что мне надо здесь остаться еще на две недели, а потом я буду возвращаться на обследование. Еще он сказал, что если все пойдет хорошо, то, возможно, меня выпишут и раньше, но я хочу быть уверена, что получила все необходимое лечение. Я хочу быть в хорошей форме, когда вернусь домой с моей девочкой.

– Оставайся здесь столько, сколько нужно. Я думаю, что ты молодчина, и очень важно, что ты хочешь остаться здесь и получить помощь, – сказала я. – Кроме того, кажется, у отца снова налаживаются отношения с Фиеро. Они быстро снова стали лучшими друзьями.

– Я чувствую себя очень виноватой. Тебе приходится проводить столько времени здесь, хотя ты должна получать удовольствие от своего последнего года в школе. Я хочу, чтобы у тебя были нормальные юношеские переживания, – с сожалением сказала мама.

– У меня и так есть нормальные юношеские переживания. Помнишь ту историю, над которой мы работали с Грэйс? Ну так вот, оказывается, наша бейсбольная программа занимается подозрительным закулисным набором студентов в колледжи. Статья вышла в понедельник, и миссис Брандт послала ее на национальный газетный конкурс среди старшеклассников, чтобы посмотреть, не выиграем ли мы что-нибудь за нее.