Потайная дверь - Ева Фёллер (2019)

Я последовала за ним через холл, в котором всё ещё чувствовался запах дыма, хотя подпалённые панели и закопчённые обои были уже ободраны и всё было приготовлено для ремонта; вдоль высоких стен стояли леса, и повсюду лежали строительные инструменты.

Мистер Тёрнер привёл меня в библиотеку, похожую на нашу (я уже привыкла к роскоши, а ведь пора было отвыкать от дворца на Гросвенор-сквер как нашей собственности), только здесь висело больше картин. Разумеется, все они принадлежали кисти мистера Тёрнера.

Он поставил свежую работу на мольберт и пригласил меня сесть, однако я была слишком зачарована картиной. Он написал её в своём характерном стиле, то есть немножко размыто, с плавными очертаниями, однако моё лицо было хорошо узнаваемо. Оно застыло в испуге. Я распахнула глаза от ужаса, подняла ладони, загораживаясь. Я невольно похолодела, глядя на своё изображение. Как будто я смотрелась в зеркало, которое показывало мои самые сокровенные чувства. Вероятно, в этот момент я выглядела так же, как на картине.

Однако чувствам было куда нарастать, поскольку я тут же заметила, что картина на мольберте оказалась не единственным моим портретом в библиотеке. Было ещё три полки, на которых стояли мои портреты, они ещё не просохли, и на каждом из них я выглядела так, будто бежала от убийцы. На последнем я оглядывалась через плечо, открыв рот в беззвучном крике.

– Как они вам нравятся? – спросил мистер Тёрнер, полный ожидания.

Я сглотнула.

– Они… э-э… необычные. И сразу три одного рода… Я имею в виду, почему вы… – Я запнулась, потому что понятия не имела, как выразить словами то волнение, которое бушевало во мне.

– Почему я вас написал? – Мистер Тёрнер пожал плечами. – Я не знаю, почему я пишу тех или иных людей или мотивы. Я просто должен это делать. Картины у меня в голове, и они просятся наружу. Причём не однажды, а по нескольку раз. Видите же, каждая картина имеет много лиц, и все просятся показаться.

– И такой вы меня увидели? – удручённо спросила я. Потом мне пришла в голову мысль, которая всё объясняла. – Да вы же видели меня на пожаре! – сказала я с облегчением. – Я тогда и в самом деле перепугалась!

Он отрицательно покачал головой:

– Нет, на пожаре вы выглядели не испуганной, а, наоборот, решительной. А эти портреты здесь – другие образы. Они… – Он прокашлялся и сказал, извиняясь: – Я знаю, что это должно показаться вам абсурдным, но я скажу как есть: это видения.

– Видения? – эхом повторила я слегка дрожащим голосом.

Он кивнул:

– Картины возникают у меня перед внутренним взором, и я вынужден их писать. В точности как вон та. – Он указал на картину на стене у камина. Освещённая свечами, она излучала нечто таинственное и вместе с тем угрожающее. Я сразу узнала, что было написано на картине – каменный круг Стоунхенджа. Но не он был на картине зловещим, а человеческая фигура, которая металась там среди камней и, судя по всему, от кого-то бежала.

– И это тоже… – с усилием выдавила я.

Мистер Тёрнер кивнул:

– Да, это вы. Я называю это «Страх смерти». Как она вам?

У меня было такое чувство, что меня кто-то должен удержать. В это мгновение вошла миссис Теккерей с чаем. Она подозрительно оглядела меня, но ничего не сказала. Мистер Тёрнер размешал сахар в своей чашке и заявил, что у него редко бывали такие визионерские периоды творчества, как в последние дни.

– Это как источник силы, – сказал он, исполненный счастья. – Картина за картиной так и рвутся ко мне и тут же просятся на холст. И всё это благодаря вам, мисс Фоскери. Ещё одна причина, по которой я ваш должник. Как бы я хотел выразить вам свою признательность. – Он с жаром указал на три портрета: – Могу я вам подарить один из них?