Моя леди Джейн - Броди Эштон, Джоди Мидоуз, Синтия Хэнд (2019)

Ги извлек из кармана перо, тетрадь, наконец – чернильницу и стал неверными движениями откупоривать ее, изо всех сил стараясь не пролить содержимого. (Увы, читатель, карандаш, носить который куда удобнее, будет изобретен лишь в конце XVI века, а первый инструмент, сколько-нибудь напоминающий хорошо известную нам всем авторучку, – и вовсе в XIX, так что волей-неволей пришлось Гиффорду возиться с пером и чернилами. Первые читатели нашей истории, помнится, выражали удивление: как это ему пришло в голову взять с собой в подобный поход перо, тетрадь и чернильницу – это при том, что он тащил на себе три меча: для Эдуарда, для Джейн и для себя. Но сам Ги возразил бы, что ему и приятнее, и привычнее иметь дело именно с пером, чем с мечом, и если его спросили бы, какой из этих двух предметов он предпочитает иметь под рукой даже в бою, он выбрал бы перо. Собственно говоря, если дойдет до схватки, у него будет больше шансов защититься пером, чем мечом.) Однако, лишь сложив все оружие на землю, молодой человек наконец смог поднести это орудие к бумаге.

«Ее сиянье факелы затмило[45]. Подобно солнцу…»

Но прежде чем Ги успел закончить свою поэтическую мысль, изнутри Тауэра донеслись шаги по булыжной мостовой, а за ними и приглушенный голос:

– Гиффорд!

Голос принадлежал Эдуарду. Ги прильнул к воротам и во мраке едва различил два силуэта мчавшихся ему навстречу людей. Но не успели они достичь точки, находившейся от него на расстоянии броска камня, как два других человека, явно гвардейцы, перехватили их.

– Джейн! – громким шепотом позвал Гиффорд.

Когда его глаза немного привыкли к темноте, расстилавшейся перед ним по ту сторону решетки, он увидел, как Эдуард поднял… кочергу? А Джейн замахнулась… сковородой?

В чью светлую голову пришла мысль воспользоваться подобными предметами? Не иначе как в голову Джейн. Это похоже на ее представления об оружии.

Однако на сковороду никто внимания не обратил. Как даме, Джейн было позволено отойти на задний план. Она отступила вплотную к стене, и никто больше почти и не смотрел в ее сторону. Девушка, как считалось, угрозы не представляла.

«Ну и отлично», – подумал Ги, хотя краем сознания и пожалел о том, что его она, кажется, даже не заметила.

Гвардейцы выхватили мечи и двинулись на короля.

– Джентльмены, – спокойно сказал Эдуард, – оружие в ножны! Я Эдуард Шестой, Божией милостью король Англии, Франции и Ирландии. Первый после Бога и ваш законный повелитель.

– Король Эдуард умер, – ответил один из стражников. – И кстати, насколько мне известно, у французов имеется свой собственный король.

– Я не умер, – возразил Эдуард. – Подлые бесчестные злодеи заставили вас поверить в мою смерть. Но смею вас заверить, слухи о ней сильно преувеличены. Вот я стою перед вами, живой и невредимый.

Гвардейцы обменялись взглядами.

– Это правда, – подал из-за ворот голос Ги. – Он – наш законный монарх. Я был с ним во Франции, где мы собирали войска. Я сражался бок о бок с ним против Рилского большого белого медведя. Да здравствует король Эдуард!

Тот солдат, что стоял справа, начал было опускать меч, но тот, что был слева, его остановил:

– Погоди-ка. Рилского большого белого медведя не существует. Значит, это ложь!

Первый стражник почесал в затылке.

– А что, если правда?

– Если он лжет, а мы позволим ему уйти, нас повесят за измену. А если говорит правду, а мы убьем его на месте, никто никогда об этом не узнает.

– Нет! – вскричал Гиффорд. – Не надо!

Правый гвардеец снова поднял меч и набрал воздуху в легкие, как бы собираясь снова заговорить, но не успел сказать ни слова: раздался оглушительный «бом-м-м!», и он рухнул как подкошенный.

За распростершимся на земле телом стояла Джейн и держала сковородку примерно на том уровне, где только что находилась голова стражника.

– Прекрасно, Джейн! – усмехнулся Гиффорд. Надо же, сковородой. Кто бы мог подумать?