Испанец - Константин Фрес (2020)

Телесного цвета платье на тонких черных бретелях, с глубоким вырезом на груди и на спине скорее напоминало пеньюар, чем одежду, годящуюся для утра. Можно было сказать, что Вероника просто вывалила на стол свою грудь, выставила ее на всеобщее обозрение. Глядя, как она нервно поправляет тонкие бретели на худеньких плечах, Марина подумала, что, похоже, Вероника-то сама крепко втрескалась в де Авалоса, с той лишь разницей, что предмет ее воздыханий старший, и он, кажется, не обращал на нее внимания вообще. Он был подчеркнуто вежлив с гостьями и очень предупредителен, но, в отличие от чересчур темпераментного сына, очень холоден к Веронике как к женщине. Марина могла поклясться, что даже если Вероника явилась бы к столу голой, сеньор Педро даже и бровью бы не повел и сделал вид, что все так и должно быть. И Вероника это знала; знала и мучилась от непробиваемости старшего де Авалоса. А видя, что младший что-то чересчур резко реагирует на Марину, которую знает всего один день, она вполне могла просто-напросто приревновать ее к благородному семейству.

Наверное, это очень обидно – видеть, как другой так легко дается то, за что она, Вероника, неглупая, целеустремленная, хваткая женщина так долго и так напрасно бьется вот уже который год. И с каждым разом методы обольщения становятся все более откровенными и оттого все более жалкими, а в светлых глазах Вероники все чаще проскальзывало отчаяние, потому что она проигрывала не только де Авалосу, но и времени. Моложе она не становилась, и это не придавало ей больше уверенности.

***

После завтрака де Авалос и Вероника отправились на какую-то прогулку. Мужчина был чем-то озабочен, а потому рассеян и невнимателен, и Вероника, мигом почуяв эту слабину, вцепилась в него всеми силами, и каким-то образом ей удалось уговорить его свозить ее в город, посмотреть достопримечательности.

Марина же приступила к работе.

Специально для этого хозяин дома распорядился проводить ее в домашнюю библиотеку, где Марина и расположилась с комфортом, обложившись документами, которые ей надлежало перевести как можно скорее и как можно точнее.

Оставшись одна, девушка прикрыла двери, чтобы никто ее не потревожил, и, усевшись в удобное мягкое кресло, вздохнула, переводя дух.

Больше всего ей хотелось пройтись вдоль стеллажей, посмотреть книги, что стояли на полках Де Авалос любезно сказал, что вся библиотека иве материалы в ней в распоряжении Марины, но дело было прежде всего, и Марина надолго ушла с головой в работу.

Ближе к полудню, когда солнце добралось до ее стола, пробиваясь сквозь ветви деревьев, едва начинающие покрываться зеленью, расплясывая ослепительными пятнами на страницах раскрытых словарей, Марина услышала какой-то шум за окном, чьи-то голоса, обрывки мелодий, звенящие в горячем воздухе. Девушка очень заинтересовалась, что же там затевается; вероятно, еще один подарок от хозяина дома для увеселения гостей? Под окнами библиотеки простирался сад; в воздухе уже угадывался чуть уловимый тонкий аромат зацветающих апельсинов, молодые деревья шумели на ветру.

Щуря глаза от слепящих лучей, она подошла к окну, распахнула его и…обомлела.

Прямо перед ней, в развилке старого кряжистого дуба, как ни в чем не бывало, устраивался Эду, пачкая черную куртку о крошащуюся кору, оставляющую на его одежде мелкие тонкие чешуйки, упираясь спиной в дерево так, чтобы ему было максимально комфортно… играть на гитаре.

В руках его была гитара, да, великолепный инструмент черного цвета, украшенный серебром. Он перебирал струны, подкручивая колки, и, казалось, этот процесс поглотил его целиком. С минуту Марина молчала, не в силах и слова вымолвить, потому что то, что происходило, было настолько… наверное, глупо? Совершенно по-мальчишески, опасно и неразумно.

- Что… - вымолвила она, наконец, хватая ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. – Что вы делаете, сеньор Эдуардо!?