Надоевшая - Сашетта Котляр

В кастрюле на плите оказался еще теплый бульон, часть которого я налила в чашку и выпила. Затем открыла холодильник, больше не изгвазданный непонятно в чем, и поставила ее туда. В холодильнике оказалась прорва еды, а на моей любимой шоколадке в боковом отделении, которой там тоже раньше не было, лежала еще одна записка. Ты часа четыре без сознания провалялась. Но дышала при этом и воду из легких выкашляла. Так что я вызвал клининг и они тут все в нормальный вид привели. Ненавижу готовить в свинарнике. После второй записки я наконец обратила внимание на то, что за окном уже темно. А значит, сейчас минимум десять вечера. Это притом, что моя попытка суицида была совершена где-то часа в три дня. То есть примерно в семь вечера он все это доделал и, будучи уверенным, что я очнулась, пооставлял везде записки. Потом отправился на всякий случай проверить, так ли это. Обнаружил бессознательную тушку и энное количество времени потратил на то, чтобы так или иначе привести ее обладательницу в сознание.

По крайней мере, мне все это представлялось именно так. Если бы он не спас мне жизнь, то я не приняла бы всего этого. Забитого холодильника, чистой кухни и прочей совершенно иррациональной, учитывая его ко мне презрение, заботы. А теперь гордо заявить, что раз мы друг другу никто, то какого хуя он все это сделал, я не могла. Это выглядело бы убого, жалко и просто омерзительно. Потому что, каким бы этот человек ни был, он спас мне жизнь и позаботился о том, чтобы его усилия не пропали напрасно. Очень странное ощущение — быть обязанной ему снова, когда нас уже ничего не связывает. Эдак я никогда от чувств к нему не избавлюсь. Только решишь, что человек — абсолютный подонок, а он возьмет и спасет тебе жизнь. И мир из черно-белого снова превращается в болезненно-цветной.

Один плюс в моем поступке все же был: я теперь не хотела умирать и была вполне вменяема. Мне по-прежнему было плохо, как и всякому брошенному человеку, но я по крайней мере знала, что влюбилась не в законченного подонка, и понимала, что за этой дружбой все-таки крылись какие-то эмоции. Иначе бы он не пришел. А значит, принять изменившиеся обстоятельства будет куда как проще. Главное — больше не пытаться доверять кому-то в этом городе. Это чревато самыми разными последствиями. И постараться отвадить от себя Дениса, не рассказывая о том, что я чуть не сделала, и никак не демонстрируя, что я знаю: крысу убил он. То есть, по сути, играть роль подавленной, нуждающейся в защите, агрессивной… самой себя. Потому что в тот момент, когда я решилась свести счеты с жизнью, я именно такой и была.

Остается лишь надеяться, что у меня получится и сделать вид, что ничего не поменялось, и отвадить этого полоумного от себя. Конечно, хотелось мстить или еще какую-нибудь глупость совершить, только вот, чем это кончится? Тем, что я снова окажусь в опасной ситуации, а выдернуть меня из нее будет некому. Спайк ведь ясно сказал, что это первый и последний раз.

Запоздало, в голову пришла мысль, что я обязана позвонить Свете и объяснить ситуацию. Меня питала надежда, что Белоусов ей звонить не стал, а значит, она ничего не знает. А он, скорее всего, не стал, потому что, во-первых, Света ему никто, а перед посторонними он отродясь не отчитывался, а во-вторых, если бы Света знала, что я пыталась покончить с собой, то задача «Не покажи Денису, что в курсе, что он ублюдочная тварь» многократно усложнилась бы. Спайк сам посоветовал мне не демонстрировать излишней осведомленности. А значит, чинить препятствий этому он не станет. Это было бы просто-напросто нелогично.