Надоевшая - Сашетта Котляр

— Туда и дорога, — отозвался женский голос куда более жестким тоном, чем при Белоусове. — И не трепи об этом. О том, что ты кого-то там убила знаем только мы со Спайком и менты. Но они сами решили, что эта информация никуда наверх не пойдет, так что можно считать, что только мы и знаем. И вообще не думай обо всем этом лучше. В школе ты официально слегла с бронхитом, кстати. Этой версии и придерживайся, когда в себя придешь. А пока ты будешь жить здесь и восстанавливаться. Поняла?

Я слабым голосом согласилась, не в силах начинать выяснение, кто она такая и почему она здесь командует так, словно она — хозяйка дома. И почему Спайк ее слушается, что куда интереснее.

Обладательница голоса потрепала меня по волосам, как бы говоря «вот и умница», и я услышала щелчок выключателя. А затем — приказной тон.

— Попробуй открыть глаза.

Я последовала ее настойчивому совету. Перед моим взором предстала все та же комната, но практически не освещенная. Я еле различала женский силуэт. Глаза не болели, о чем я этому силуэту и сообщила.

— Отлично, теперь давай попробуем тебя усадить на кровати. Если получится, и ты не почувствуешь слабости или резкой боли в животе, то я принесу бульон. Ты когда последний раз ела, кстати?

— В пятницу днем, в школе, кажется, — совсем тихо ответила я. Впрочем, странная девица меня услышала.

— Ох ты ж елки… Сегодня, к твоему сведению, вечер вторника. Ладно. Сама сесть сможешь?

Вместо ответа, я попыталась приподняться и тут же упала обратно, задрожав от слабости. Девушка укоризненно покачала головой и подошла ко мне. Затем помогла приподняться и переложила подушки таким образом, чтобы я могла на них облокотиться и полусидеть, не предпринимая для этого никаких усилий. Живот не болел. Ну, почти не болел, если не прикасаться к нему и не пытаться еще как-то изменить положение тела. Я пришла к выводу, что отделалась синяками и серьезных повреждений быть не должно (ну, может ребро сломала, судя по тому, оно нестерпимо болело), и сообщила ей об этом. Девушка удовлетворенно кивнула, пробурчав под нос что-то о том, что заставит Спайка обследовать меня в частной клинике. Затем она вышла из комнаты, сказав мне не вырубаться до ее возвращения.

Я и не стала. Сидела и думала о том, что я теперь — убийца, которую покрывают и к тому же порченая, из-за того, что со мной сделал тот парень. По лицу текли слезы, на душе царил полный раздрай, и мне даже как-то жаль было, что меня там не добили. Когда это все происходило, я думала лишь о том, что я должна выжить. А теперь, выжив, жалею, что не померла. Мерзковатое ощущение. Хотя то, что стоит прикрыть глаза — и перед ними предстает грязная рука, стягивающая трусики с лежащей неподвижно меня, было во сто крат мерзее. Меня снова начало знобить, и я усилием воли приказала себе не думать об этом.

Вернулась девушка, держа в руках чашку с чем-то горячим. Я втянула носом воздух и поняла, что это куриный бульон. Желудок заурчал, отвлекая меня от мрачных мыслей. Внутренний голос язвительно переиначил избитую фразу: «Желание сдохнуть приходит и уходит, а пожрать хочется всегда». Я криво улыбнулась, отпивая из чашки, что моя вынужденная сиделка держала в руках, немного едва теплого бульона. Я не жаловалась и пила по чуть-чуть, понимая, что если выпить сразу много, меня опять стошнит. Когда я выпила где-то половину чашки, девушка забрала ее у меня и сообщила, что придет еще минут через сорок. Я ее поблагодарила, и она ушла.

Вернулась она позже и не одна. Вместе с нею зашли два амбала в белых халатах, вызывавшие у меня неприятнейшие ассоциации и вместе с ними — желание спрятаться куда-нибудь под кровать, и благообразный дядечка в летах, очевидно, доктор. Когда один из амбалов протянул ко мне руки, я, вопреки разуму, панически заорала, требуя, чтобы меня не трогали. Девушка устало произнесла.

— Это помощники врача. Ты сама на ногах не устоишь, а тебя надо осмотреть. Держи свою панику в руках!