Надоевшая - Сашетта Котляр

Из машины мы отправились прямиком в кабинет отца Спайка. К его сыну, естественно, который каким-то образом ухитрился скрыть от родителей мое двухдневное бессознательное пребывание с ними под одной крышей. Равно как и трату бешеных по моим меркам денег, потраченных на мое лечение. Впрочем, у него наверняка имелся свой счет в каком-нибудь банке, с которого он мог тратить деньги, куда считал нужным. Он ведь не я. У него было все.

В кабинете мы обнаружили самого Белоусова и Стаса, сидевшего с ним рядом на пуфе для гостей, и два кухонных стула деревянных стула с изогнутой спинкой, очевидно, принесенных для нас. Выходит, Спайк вознамерился разговаривать со мной при них. Зачем только — кто бы мне объяснил. Явно, не Максим и не Мезенцев.

Я равнодушно села на предложенный стул и безжизненным голосом поприветствовала хозяина дома. Его дорогого дружка, внушавшего мне массу неприятных ассоциаций одним своим видом, я предпочитала игнорировать. А Марина, завидев его, нацепила на себя маску непробиваемой дурочки, и выжидающе хлопала глазками, невольно вызывая мое раздражение. Я понимала, что она притворяется перед Стасом, который понятия не имел, какая она на самом деле, но от этого только сильнее хотелось встряхнуть ее, и сказать, чтобы перестала. Впрочем, я молчала. Снова не мое дело.

Белоусов сегодня был в черном, словно с похорон вернулся. В рубашке и брюках со стрелками. Туфли мне с моего места было не разглядеть, да они меня и не особенно интересовали. Мезенцев — в странной клетчатой рубашке, смотревшейся на нем чужеродно, и потертых синих джинсах. Оба были лохматые, обросшие трехдневной щетиной и какие-то невыспавшиеся, я бы даже сказала, помятые. Как будто спали в последний раз минимум сутки назад. Интересно, как же тогда выглядела я, если от кошмаров каждый день спала не более шести часов, да и то, урывками?.. В зеркало я смотрелась редко, так что ответ на этот вопрос был мне неизвестен.

Начинать разговор Спайк не спешил, пристально глядя мне в глаза, и словно пытаясь высмотреть в них что-то, чего там не было и быть не могло. Ну, исходя из имеющихся условий это были любовь к жизни, желание что-то делать, моя в него влюбленность… События этого года определенно раз и навсегда излечили меня от нее, кстати сказать. Я сейчас никого не любила, никого не ненавидела, и хотела только одного: никогда больше не видеть тех, кто со всем этим связан. Правда, вряд ли Максим это понимал. И уж тем более вряд ли это понимали прочие присутствующие в комнате, которые тоже молчали, выжидая, что скажет их, так сказать, патриарх. Кощунство? Возможно, но по-моему такие как Белоусов именно так и воспринимались своим окружением. Даже мной когда-то. Как будто в прошлой жизни. Когда моим самым весомым страхом было сделать ему плохой подарок на День Рождения.

Наконец, ему надоело сидеть и пялиться мне в глаза, и он заговорил.