Надоевшая - Сашетта Котляр

На сей раз растолкал меня Спайк, собственной персоной, причем вместо радости, счастья и прочих глупостей свойственных нормальным людям, когда им возвращают кого-то, кого они долго искали, на меня обрушился поток обвинений. В глупости, в доверчивости, в том, что я видно все еще хочу утопиться, и прочая, и прочая, и прочая.

Я, проснувшись неожиданно сразу, словно и не спала, смотрела на него, пропуская мимо ушей добрую половину потока обвинений. Он выскочил ко мне в домашнем черном тонком свитере, пижамных штанах, тоже черных и в смешных синих тапках с рисунком из какого-то мультика, весь растрепанный, бледный, испуганный. Когда-то я бы многое отдала за то, чтобы он вот так вот выговаривал мне за безответственность и смотрел испуганными глазами, полными беспокойства. Только вот… После всего того, что я пережила в том числе и по его вине, во мне будто что-то оборвалось.

Я не чувствовала радости от того, что меня снова «вернули на место», и даже не испытывала желания отправить его домой, чтобы не простыл. Я просто дождалась, когда он, наконец, заткнется, и тихо отчеканила, даже не выходя из открытой им машины:

— Марина — крыса. Это она сливала информацию Денису, и это с ней я уехала. С человеком, которого ты ко мне приставил, Максим.

Парень побледнел, пораженно уставившись на меня, а затем на оказавшегося рядом с машиной, все еще серого от горя Витальку. Он (Спайк, не Виталя) открыл было рот, явно собираясь начать обвинять уже своего подчиненного в том, что он не рассказал об этой «маленькой» и «несущественной» детали, но я этого не позволила. Чужим, холодным и каким-то совершенно не своим голосом я приказала:

— Заткнись и найди лучше сначала эту мразь. Потом выяснять отношения будешь.

Пораженно уставившись на меня, он, тем не менее, кивнул и набрал чей-то номер. Спустя несколько мучительно долгих минут он отрывисто пробормотал в трубку указание, обращенное, очевидно, к Василию.

— Марину Гришкевич найти и привести к отцу в кабинет. Это она… она наша крыса.

Ему что-то ответили и лицо его вытянулось, сделавшись еще более шокированным, чем минуту назад. Сбросив звонок, он обратился уже к нам.

— Он знал. И отец тоже. Мама… была в курсе, кто помог подстроить ее аварию. Мне велено делать вид, что она все еще «своя», тебе — не показываться ей на глаза. Пошли в дом. Расскажешь, кто ты и куда дела мою наивную и робкую Владу, — он невесело усмехнулся, заставив меня пожелать начистить его физиономию. Действительно, куда это я ее дела…

Я кивнула, и, вылезла наконец из машины, шепнув Виталику, чтобы убирался домой, поддерживать мать перед похоронами. Не хватало еще, чтобы он в таком состоянии оправдывался перед моим дорогим «другом». Да, раньше я надеялась, что он сам все расскажет, но… Меня охватила злость и одновременно с нею понимание: любое давление извне сейчас доломает парня окончательно, а для того, чтобы вытащить его из петли я была слишком далеким от него человеком. Так что оставалось лишь отправить его домой и взять задание «Убеди Белоусова, что крыса у него под носом всего одна» на себя. Тем более, что по сути так оно и было. Тем более, что я была на него зла за идиотскую отповедь и за все, что он натворил за последнее время. Я злилась редко, очень редко, чаще пребывая в отчаянии или в состоянии горя и паники, но уж если злилась… Всю душу вытрясу.

Виталик устало кивнул, и одними губами прошептал: «Спасибо». А я прошла за Белоусовым в дом, отстраненно замечая, что он уже слегка посинел от холода. Отчего-то зло подумалось, что ему полезно. В знакомой обстановке я немного остыла, и, усевшись на любезно предложенное младшим хозяином дома кресло, все тем же не своим тоном язвительно полюбопытствовала:

— Где Марина? Я не хочу, чтобы она слышала то, о чем я буду говорить.