Царская дочь - Сельма Норт (2020)

– Ей смешно, что я предлагаю ей свою дружбу? – оскорбленно воскликнула Браха.

– Нет, госпожа Браха, конечно, нет, – поспешил извиниться Иавин. – Она смеется от радости, потому что, как и ты, часто одинока.

Успокоившись, Браха с помощью Иавина повела с Зиссель любезную беседу.

Так как Зиссель понимала каждое слово и вовсе не нуждалась в помощи Иавина, он нес всякую чушь. Одна шутка смешнее и нахальнее другой. Зиссель с трудом сдерживала смех. Она была готова влепить шутнику затрещину, но вместо этого легонько толкнула его и смерила строгим взглядом: так, по ее представлению, госпожа призывает к порядку слугу.

Я хочу кое-что попросить у Брахи.

Иавин взглянул на нее с любопытством, но Зиссель ждала, и он перевел ее слова.

– Ты хочешь что-то купить? – благосклонно отозвалась Браха.

Отрез ткани и тесемку – сшить мешочек, который можно носить поверх туники, вместо кармана.

Браха рассмеялась и спрыгнула с ограды.

– Конечно, давай купим! Пусть сама выбирает, Иавин. Я как раз видела красивую ткань! – Она улыбнулась Зиссель и протянула ей руку. – Пойдем!

Нечем дышать

Зиссель показала матери соломенную птичку и рассказала ей про Яри. Лидия с трудом верила своим ушам.

– Он говорит, его брат умер? И он знает про побег Берла и спрашивал, видела ли ты его? И у него есть жена и дети?

Зиссель уверенно закивала.

Лидия внимательно рассмотрела птичку.

– Когда-то плетельщик и вправду мастерил игрушки. Перестал, когда забрали его сыновей.

Опасаясь неодобрения или расспросов Дины, они так и не решились повесить птичку над колыбелью Менахема. Лидия помогла Зиссель сшить мешочек из ткани, купленной Брахой. В верхнюю кайму они продели кожаную тесемку, чтобы мешочек можно было перекинуть через плечо и носить на бедре, слева. Зиссель спрятала в карман флейту, птичку, а потом и руку.

Лидия улыбнулась, и Зиссель улыбнулась в ответ. Теперь, когда она могла держать при себе флейту Иавина и скрывать руку от непрошеных взглядов, Зиссель снова почувствовала себя почти как прежде.

Под покровом сумерек к ним в комнату прокрался Иавин и принес отвратительный подарок – высохшего скорпиона, которого нашел, подметая один из внутренних двориков. Он рассказал, что в его родной деревне жила одна старуха-целительница. Малышом он, вцепившись в руку отца, в страхе смотрел, как та выплясывала вокруг больных, накладывала на них руки, глиной рисовала на их коже узоры, закатывала глаза так, что виднелись лишь белки.

– Попробуй и ты так, Зиссель, – предложил он. – Можешь?

Зиссель принялась корчить рожи, вращать глазами и прикидываться одержимой. Дурачиться перед Лидией и Иавином она не стеснялась. Они впервые позволили себе посмеяться – сдержанно, тихо, но счастливо, – ведь они снова были вместе, все четверо. Они смеялись от мысли, что им удалось обмануть тех, в чьей власти они находятся, но в то же время понимали, насколько важен этот обман. Нельзя позволить, чтобы их разлучили, и этого не произойдет, пока все верят в то, что Зиссель нашла жизнь в сыне Брахи.

Иавин положил высохшего скорпиона на пол и посмотрел на него, скосив голову набок.

– Вымочите его в воде, чтобы не видно было, что он высох, и засуньте в брюхо смокву, – сказал он. – Когда Дина снова заявится, положите его поближе к Менахему. Дождитесь, пока она его заметит, и тогда ты, Зиссель, действуй быстро, чтобы она не успела его хорошенько разглядеть! Притворись, что боги вдруг подали тебе знак. Подскочи к Менахему, оттолкни маму и раздави скорпиона. Выйдет, будто ты снова спасла Менахему жизнь. И не робей. Для них ты – целительница. Помни об этом, Зиссель. Тебе не пристало робеть и держаться в тени. Они должны в тебя верить!

На следующее утро Лидия и Зиссель, подавив отвращение к дохлому и уже неопасному созданию, нехотя последовали совету Иавина.