Пока я здесь - Лариса Романовская (2022)

Но я реально чую, что будет плохое. Будет-будет, никуда не денется! И я этому никак не помешаю. Я могу только лайкать фото дорогого Ж с его любимым котом. Кот прекрасный, очень чёрный, очень толстый и очень важный. Звать – Moine, Муан… Монах. Это смешно, потому что у моего актёра есть такая роль в одном спектакле. Кажется, он назвал кота в честь персонажа. Какая милотень.

Но всё равно! Надо же что-то делать! Пишу, перевожу и стираю. «Берегите себя, вы такой прекрасный». «Я надеюсь, у вас всё в порядке». «Как вы себя…» Нет, не то. Это невозможно перевести. Когда нежности или тревоги так много, про неё невозможно говорить словами. Ни одно слово не равно.

Я ведь даже не знаю, что с ним произойдёт. А то бы предотвратила. Обязательно!

4

Хожу по нашему реалу, думаю, что бы украсть. В смысле – где бы эмоций нахвататься.

Видео спектаклей и мюзиклов? Не работает. Я проверяла. Это должно быть другое, где ты – участник. Часть ситуации. А я пока наблюдатель. Иду с собакой вокруг дома, смотрю в чужие окна.

Вон умственно отсталый Дима стоит на балконе в куртке и шапке. Качается туда-сюда, держась за перила. У него на шее верёвка с прищепками. Он дёргается, чтобы верёвка подпрыгивала. А рядом с ним стоит его мама, у неё такое выражение лица… Пугает больше, чем его выражение лица…

У моей мамы тоже такое бывает. Но уже реже. Я повернула к школе. Там всегда что-то происходит, даже после уроков.

В школе привычно. Будто я из неё только вчера ушла. Всё время кажется, что я сейчас встречу кого-то из своего класса. Я не хочу людей и расспросов. В раздевалке, на вешалках под табличкой «9», чужие куртки. Раньше я могла прямо с утра, пока вешала куртку, понять, кто уже пришёл, где чья. Сейчас не так. Да и курток не особо много. Только тех, кто остался на допы, на кружки…

В раздевалке начальной школы висит жёлтый пуховик Ксансанны. У неё в началке внук учится, поэтому она там вешает. Заканчивает репетицию и забирает внука с продлёнки.

Я так много знаю про школу! Всё. Помню даже вмятину на лестничной ступеньке возле актового зала. И голос Ксансанны.

– Следующая пара… Ну пусть будет Матвей и Маша. Матвей контролёр, Маша безбилетный пассажир.

О, этюд на разогрев! Мы тоже так делали, в самом начале репетиции, пока народ подтягивался. Машу я знаю, это Ольгина сестра, она на год младше, а Матвея помню с трудом. Вроде он ходил к нам прошлой осенью, а потом забил. Ничего страшного, сейчас снова познакомимся. Это театралка.

Они опять ставят «Федота». Это уже третий «Федот-стрелец» в нашей театралке и первый, в котором у меня нет никакой роли. Я просто пришла на репу, посидеть и посмотреть. Села с краю, я не зритель, я не чужая. Я знаю, как не мешать.

– Ксансанна, а можно, когда я говорю «мне, конечно, для души подошли бы Тетюши… Там чего-то там не помню травы больно хороши»… И я вот так делаю…

Баба-яга хватает листик, мгновенно скручивает трубочкой и держит как косячок…

– Не помнит она мне! Нет, конечно. Нас дети смотрят и потом в сеть выкладывают… Роль учи!

– Вы же сами говорили, что публика – дура!

– Ну не до такой же степени!

– Значит, нянька с фляжкой – это нормально, а траву нельзя?

– Где у нас нянька с фляжкой? Убью и тапочек не оставлю!

– Нянька на допах. У неё физика!

– У няньки там чай! Во фляжке!

– Да это хорошая мысль, Ксансанна, от такой жизни… от такого царя, как я, забухаешь запросто!

– Поддерживаю! Нянька должна бухать!

– А Яга курить!

– У нас детский спектакль! Вы хотите, чтобы нас закрыли?

– Не закроют!

– Матвей!

– А чего Матвей? Я Царь! Я приказал бухать и курить!

Они как раньше. Меня с ними нет, а они как раньше. Ничего не изменилось.