Стеклянный цветок (Сборник) - Джордж Мартин

— «Четырех тузов» же любили, — ответил Браун.

Джек больше не тот изгой, каким он был в начале нашего турне. Тахион все так же отказывается замечать его, Хирам едва здоровается с ним, но прочие тузы или не знают, кто он такой, или это их совершенно не волнует. В Панаме его частенько видели в обществе Фантазии то там, то сям, и до меня доходили слухи об интрижке между Золотым Мальчиком и пресс-секретарем сенатора Лайонса, миленькой блондинкой. Из всех тузов мужского пола Браун, несомненно, наиболее привлекателен в общепринятом смысле этого слова, хотя Мордекаю Джонсу тоже не откажешь в своеобразном мрачном обаянии. Они произвели впечатление и на Даунса. По секрету он сообщил мне, что в следующем номбре «Тузов» выйдет статья, посвященная сравнению Золотого Мальчика и Гарлемского Молота.

29 ДЕКАБРЯ 1986 ГОДА, БУЭНОС-АЙРЕС

Не плачь по Джеку, Аргентина…

Злой рок Эвиты вернулся в Буэнос-Айрес. Когда мюзикл начали играть на Бродвее, я всегда гадал: что должен чувствовать Джек Браун, слушая, как Люпон[16] поет о «Четырех тузах»?

Теперь этот вопрос приобрел еще большую остроту. Все то время, что мы здесь, Браун воспринимает оказываемый ему прием очень спокойно, почти стоически, но что творится у него внутри?

Перон давно мертв, Эвита тоже мертва, даже от Изабель, третьей сеньоры Перон, остались одни воспоминания, но перонисты до сих пор играют важную роль в политической жизни Аргентины. Они ничего не забыли. Брауна повсюду подкарауливают плакаты с предложением катиться домой. Он — олицетворение гринго (интересно, здесь в ходу это слово?), ненавистного, но облеченного грозной силой американца, который явился в Аргентину без приглашения и ниспроверг суверенное правительство по той лишь причине, что ему пришлась не по душе его политика. Соединенные Штаты поступают подобным образом столько, сколько существует Латинская Америка, и я не сомневаюсь, что такое же негодование зреет и во многих других местах. Однако Соединенные Штаты и даже наводящие ужас «секретные тузы» ЦРУ — абстрактные понятия, безликие и не имеющие никакого зримого воплощения, тогда как Золотой Мальчик — вот он, собственной персоной, так близко от тебя.

Кто-то из персонала гостиницы проболтался о том, в каких номерах нас разместили, и едва стоило Джеку в первый же день выйти на балкон, как его закидали навозом и гнилыми фруктами. После этого он не переступал порог своего номера кроме как для посещения официальных мероприятий, но даже там его подстерегали неприятности. Вчера вечером, когда мы были на приеме в Каса Росада — президентском дворце, — жена одного профсоюзного лидера, молоденькая красавица со смуглым личиком, обрамленным каскадами блестящих черных волос, с милой улыбкой подошла к нему и плюнула ему в лицо. Поднялся переполох, и сенаторы Хартманн и Лайонс подали что-то вроде протеста, насколько я понял. Сам Браун вел себя поразительно сдержанно, почти галантно. После приема Проныра прямо-таки взял его за горло: он собирался телеграфом отправить в свой журнал заметку об этом происшествии и непременно желал получить комментарий пострадавшего. В конце концов Браун удовлетворил его любопытство.

— Я совершил немало поступков, которыми не стоит гордиться, — сказал он, — но свержение Перона к ним не относится.

— Да-да, конечно, — услышал я слова Проныры. — Но что вы почувствовали, когда она на вас плюнула? На лице у Джека отразилась досада.

— Я не бью женщин, — только и ответил он. Потом отошел и уселся в уголке. Дауне повернулся ко мне.

— «Я не бью женщин», — передразнил он, подражая голосу Золотого Мальчика, — Ну и размазня!