Долгая дорога домой (сборник) - Пол Андерсон

На каждый его вопрос имелся ответ. Однако все ответы были слишком частными и не складывались в логичную картину. Пусть рорваны раньше не встречались с такой ядовитой ящерицей, это было очевидно, но почему они раньше с ней не встречались? Столь опасное животное должно обладать широким ареалом… и рорваны не настолько далеко ушли от своих родных мест… Да, местный язык мог быть чрезвычайно сложным, но черт побери! Общество, владевшее технологиями, которыми, судя по всему, владели рорваны, должно было мыслить и говорить в терминах, укладывавшихся в определенные концепции. Когда западная наука пришла на Восток, китайцы в основном говорили и писали о ней на английском или французском, поскольку их родной язык для этого не подходил. И потому рорванская речь должна была по структуре напоминать языки индоевропейской группы, в достаточной степени, чтобы у Эвери не возникло проблем, с которыми он, по его утверждению, столкнулся…

И кстати, он каждый вечер вел долгие беседы с Дьюгазом. Он говорил, что это языковые уроки, но…

Что, если это не так?

Лоренцен сидел неподвижно, позволяя мысли просочиться в сознание. Он хотел оттолкнуть ее. Ему нравился Эвери; и в этом новом мире было так мало того, чему они могли доверять, что если начать сомневаться друг в друге… Должно быть, у него начинается паранойя.

А еще оставался «Да Гама», огромный знак вопроса, паривший где-то в космосе.

Лоренцен лежал в своем спальном мешке, чувствуя твердую почву под собой, слушая ветер, и шум реки, и уханье неведомого животного. Его тело устало, но бурлившие в голове вопросы не давали ему уснуть. Что случилось с первой экспедицией? Кто пытался сорвать вторую? Почему она, не успев начаться, столкнулась с такой прискорбной вереницей мелких неприятностей? Почему Эвери не смог превратить экипаж в единую команду? Несмотря на плохой подбор персонала (почему?), опытный психмен все равно должен был легко справиться с этой задачей. Почему рорваны были единственными млекопитающими, которых они до сих пор встретили? Почему продукты их деятельности не были видны с воздуха? Почему у них такой непостижимый язык? Или это не так? А если не так, почему Эвери лжет? Почему рорваны не распознали опасность, которую должны узнавать все, как кобру на Земле? Их метаболизм был в достаточной степени схож с человеческим, чтобы ящерица представляла для них угрозу. Почему они шли домой кружным путем? Почему, почему, почему?

На каждый вопрос был ответ, полученный Эвери напрямую или предложенный в виде правдоподобной гипотезы. Но в целом эти ответы нарушали принцип бритвы Оккама: каждое объяснение требовало привлечения новой сущности, нового набора предполагаемых обстоятельств. Неужели не было объединяющего факта, который объяснил бы все разом? Или вся ситуация действительно представляла собой беспорядочную путаницу совпадений?

Силиш нес дежурство, расхаживая вокруг гаснущего костра. Он был бесшумной стремительной тенью, его выдавали только слабый отблеск пламени в глазах и на мушкете. Время от времени он смотрел на спящих – и о чем он при этом думал? Что планировал? Он мог охотиться с людьми, петь с ними и играть в шахматы, но они были для него более чужими, чем бактерии в его крови. Действительно ли он испытывал к ним товарищеские чувства – или был частью ужасного плана, который уже уничтожил один корабль и убил человека со второго корабля?

Быть может, Эвери не лгал. Он был надежным, приветливым парнем. Психмену следовало разбираться в подобных вещах, но он имел дело не с людьми. Быть может, рорваны пускали ему пыль в глаза в каких-то своих целях. Или подкупили его? Но чем они могли его подкупить?

Лоренцен повернулся, мечтая о сне. Сон не шел. Слишком много вещей, о которых надо подумать, и слишком страшно думать о них.