Янтарные глаза - Вилма Кадлечкова (2013)

«Лус, опомнись!» – тут же окрикнул он сам себя мысленно, потому что ему, конечно, сразу пришло в голову, что он мог бы незаметно что-то передвинуть. «Лус, ты с ума сошел, это совсем несмешно!» Но его глаза уже изучали и обнаруживали: например, этот шестиугольник, восьмой по порядку, достаточно повернуть всего на две позиции вправо, и вместо «покорно благодарим» получится «и все же отвергаем лукавого»; но еще лучше было бы подвинуть четверку, восьмиугольник и знак «жизнь» поменять на оборот «в саду наслаждений». Интересно, узнал бы Роберт Трэвис, что у него в кабинете вдруг появилась хвалебная песнь зоофилии? Лукас закатил глаза. «Лус, ради бога, ты приличный человек, тебе тридцать пять лет – не веди себя как двенадцатилетний!» – ругал он самого себя, но это не помогало. К счастью, Роберт Трэвис за его спиной как раз положил трубку.

- Готово, я к вашим услугам! – воскликнул он. – Я на минутку выключу нетлог, что скажете?

Он выбрался из своего кресла и подошел к Лукасу.

– В правительстве все убеждены, что за них проблемы будем решать именно мы – и лишь потому, что у нас хорошие отношения с ӧссеанами. Но с Ӧссе все совсем не так просто – вот в чем дело… но вы и сами прекрасно знаете. Вам не нужно объяснять.

От Лукаса ожидалось подтверждение, что он послушно и сделал. Какое-то время они обсуждали тему «трудности в коммуникации с ӧссеанами».

– Все правление вечно в черных очках! Как будто в фильме про мафию, – рассудил с отвращением Трэвис и махнул рукой. – С другой стороны, я трёигрӱ совсем не боюсь.

Он заговорщически наклонился к Лукасу.

– Я всегда на всякий случай под очки надеваю контактные линзы – на случай, если очки с меня упадут! – заключил он со смехом – ему это явно казалось отличной шуткой.

«И это я себя считал инфантильным!» – ужаснулся Лукас. Он от всей души пожалел, что не перевернул тот восьмиугольник, потому что Роберт Трэвис этого заслуживал. Тем не менее он не поддался гордыне и не стал объяснять Трэвису, что тех, кто избегает трёигрӱ, ӧссеане глубоко презирают. Да и какое имеет значение то, что ӧссеане думают о Трэвисе? Прежде всего, это не имело значения для самого Трэвиса, что было очевидно, – а значит, не было и нужды призывать его к конфронтации с суровой реальностью. Пока ӧссеане готовы были продавать ему мицелиальные компоненты для артисателлитовых систем, он мог быть собой доволен.

– Я просто знаю к ним подход! Это подарок от них, – добавил Трэвис с нескрываемой гордостью и показал пальцем на мандалу.

– Красивая, – искренне признал Лукас.

Его глаза вновь впились в изящные изгибы цветного узора.

- Ӧссеане оказали вам большую честь, подарив такую ценную вещь.

Трэвис засиял.

– Как я уже сказал – у нас хорошие отношения, – с удовольствием заявил он. – И все же это странно, господин Хильдебрандт, как судьба всегда находит нужную дорожку! Как говорят там на Ӧссе – неминуемого не избежать…

В отличие от зӱрёгала, который вчера говорил исключительно на ӧссеине, Трэвис цитировал по-терронски, но с неменьшим пылом.

– Видимо, такова моя судьба – иметь что-то общее с ӧссеанами. Никакие препятствия, никакие невзгоды не остановят, если так сложились звезды! И в конце концов я все же с ними связался, хотя все обстоятельства были против меня!

Последние слова он почти выкрикнул, и в его голосе было столько торжества и упорства, что Лукас оторвал взгляд от мандалы и удивленно уставился на него.

Трэвис осекся. Его рука рванулась ко рту в детском жесте смущения. Он быстро принял задумчивый вид и принялся потирать подбородок в притворных философских раздумьях – но неловкая непринужденность едва могла скрыть дикие эмоции, которые кипели и клокотали в нем, почти хлестали из ушей.