Янтарные глаза - Вилма Кадлечкова (2013)

Трэвис энергично замотал головой.

– Ни в коем случае! Я бы никогда так с ней не поступил.

– Попробуйте. Это просто вещь.

Роберт Трэвис смущенно провел толстыми пальцами по подбородку. Он не переставал тихо посмеиваться.

Даже Лукас в конце концов улыбнулся, хотя это требовало немалой самоотверженности. «Нет, больше никаких советов, нельзя, – решил он. – Рё Аккӱтликс, я что, его нянька? Или психоаналитик? Он все равно не слушает. Не хочет. И не станет.

Кроме того, возможно, я ошибаюсь.

Может быть, все не так уж и плохо».

Операцию по курению фимиама нужно было незамедлительно продолжать, потому он собрался с силами и завел разговор о старом профессоре.

– Надеюсь, вы знаете, что делаете. В любом случае… вы, кажется, неплохо разбираетесь в вопросах, касающихся Ӧссе, господин Трэвис, – произнес он. – Я уверен, вы посвятили этому немало времени. Может быть, вы даже изучали ӧссеистику?!

– К сожалению, нет, – вздохнул Трэвис. – У меня диплом экономиста. Но я получил сертификат ӧссенской Церкви Аккӱтликса – в знании истории!

– Значит, вы в этом и правда хороши.

Лукас сказал это искренне. Он точно знал, о каком сертификате идет речь, потому что сам когда-то пытался его получить. Он собирался подать заявление на должность в посольстве на Ӧссе, и ему казалось, что любой диплом или сертификат, который можно упомянуть в резюме, мог бы пригодиться. Он был уверен, что тесты сдал успешно, хотя они были адски трудными и заняли целых пять часов; но ӧссеане лишь сказали ему, что он не соответствует критериям. Ничего объяснять они были не обязаны. В делах Церкви не существует понятия апелляции. Лукас мог бы попытаться снова, но махнул на это рукой, так как решил, что все это не просто так и его имя, вероятно, будет занесено в черный список. Вдобавок к слоновьим ушам, у ӧссеан и память как у слонов; а Лукас хорошо знал, что земное представительство Церкви взяло его на карандаш, еще когда ему было девятнадцать лет. Тот факт, что он, будучи совсем юным, оскорбил все духовенство ӧссенского храма и полдюжины священников, был лишь одним из эпизодов его вечной и совершенно безнадежной войны со старым профессором.

– Я всегда мечтал посвятить себя ӧссенской истории и религиоведению. Знаете… ее постижению. Изучению. Это интерес всей моей жизни, – объяснял Трэвис. – Но… так или иначе… вы понимаете, что не всем дано воплотить свои мечты в реальность.

Лукас чувствовал, как мышцы его живота непроизвольно напрягаются, словно в ожидании удара. «Ну, вперед», – подбодрил он сам себя.

– Жаль, что мы тогда не были знакомы, – произнес он все так же с улыбкой. – Я бы представил вас своему отцу. Он годами работал в этой области.

– Вашему отцу! – ахнул Трэвис и всплеснул руками. – Конечно же, я с ним встречался! А вы как думали?! У меня были серьезные намерения, так что мы едва ли могли разминуться. Он был… действительно самым большим специалистом в исследованиях Ӧссе. Потрясающий. Уважаемый всеми. Блестящий. Его гениальная транскрипция перегласовок…

Он запнулся.

Уши Лукаса безошибочно уловили жалостливый оттенок в его голосе, и мозг так же безошибочно обнаружил причину; но рот вежливо ожидал, когда Трэвис сам проболтается.

– К сожалению… когда мы наконец встретились лицом к лицу, мы, говоря коротко, не поладили. Такое иногда случается, понимаете… – Роберт Трэвис закрыл глаза, будто воспоминания были слишком болезненны, чтобы их вынести и при этом еще смотреть на что-либо.

Его пухлое лицо исказилось.

– Не то чтобы я не старался! Я готовился к вступительным экзаменам как сумасшедший. Я пытался в течение четырех лет, снова и снова! На четвертой попытке я добрался до последнего тура, у меня было больше баллов, чем у всех остальных кандидатов, и все указывало на то, что меня гарантированно примут, – с горечью рассказывал он. – А потом пришел ваш отец и вышвырнул меня после первого же вопроса.

Лукас усмехнулся.