Фантом - Анастасия Баталова

Мужчины в возрасте нередко увлекаются совсем молоденькими девушками; это оживляет их, льстит их самолюбию, и, пребывая в эйфории, они порой забывают, что встречный интерес к ним со стороны юных особ лишь в очень редких случаях бывает продиктован настоящими чувствами, в определенном смысле он всегда корыстен, этот интерес, почти никогда не замкнутый на конкретном человеке интерес ко всему новому, взрослому, неизведанному, к мудрости и опыту, к тем духовным богатствам, которые может пожилой человек передать молодому, только вступающему в жизнь — и когда такой интерес исчерпывается, иссякает, и маленькая девочка рядом со зрелым мужчиной «вырастает», как правило, уходят и чувства.

Несколько дней спустя им довелось встретиться снова. У охранника кончилась смена и он зашел в кондитерскую «Метрополь» на другой стороне Садовой улицы.

И она была там. Рассеянно ходила взад-вперёд вдоль витрины с пирожными.

— Хотите чего-нибудь? — спросил он.

Девушка удивленно вскинулась, взглянула на него, и тут же поспешно замотала головой, будто бы боялась согласиться.

— Нет-нет. Я на диете.

— Тогда зачем вы здесь? — он обрадовался этому маленькому пояснению в конце её фразы, точно крохотному крючочку, к которому можно будет прицепить продолжение разговора.

— Я просто смотрю.

Он рассмеялся.

— Помирать с голоду возле прилавка со всякой вкуснотищей! Оригинально.

Она взглянула на него с упреком.

— Не смейтесь.

— У вас прекрасная фигура, — зачем-то сказал он, хотя знать этого наверняка не мог, девушка была надежно скрыта от оценивающих взоров под своей серой спортивной курткой свободного покроя и довольно просторными джинсами, по одежке она могла сойти и за мальчугана, — вам не нужна диета. Давайте я вам всё-таки что-нибудь куплю.

— Купите мне «Рэд Дэвил», — сказала она.

Протягивая ей прохладную банку, он вгляделся в её лицо. Никакой косметики. Веснушки на переносице — несколько точек почти исписавшимся оранжевым фломастером. Она смотрела на него снизу вверх. Надо лбом, придавленные резинкой спортивной шапочки, топорщились золотисто-рыжие завитки. Он улыбался снисходительно-нежно, ему было любопытно. Не мог не удивлять резкий контраст между обликом прелестного ангелочка с конфетной коробки и той мрачной решимостью, с которой она дернула алюминиевый ключик банки. Он сразу угадал в ней «домашнюю девочку в большом городе» — это лежало на поверхности.

— Почему ты не на занятиях? — спросил он доброжелательно-журящим тоном.

— У нас первой парой матанализ, — ответила она, — я там всё знаю со школы и мне скучно.

— Ты отличница?

Она кивнула.

— Понятно.

Улыбка. Чуть грубоватая. Выбритые щёки его были сизы. Удлинённая тёмно-синяя куртка выглядела немного неряшливо. Под ней угадывалась лёгкая, но неприятная мужская полнота.

— Пойдем в метро, — предложил он.

— Зачем?

— В метро тепло.

На улице стоял февраль. В тусклом свете поредевших сумерек витрины и окна Садовой отливали перламутром.

— Хорошо, — сказала она.

Под равномерный оглушающий гул поезда он пытался вести какой-то разговор, но она в тепле сразу опьянела, погрузившись в сладостное отупение, так он и вёз её, словно паук сонную муху, чуть приобняв за талию поверх куртки. Он привез её на Парк Победы, туда, где жил, провел пешком несколько остановок до дома.

По дороге она оживилась, защебетала ему что-то о диетах, о том, что красивая девушка должна быть стройной, как модели в журналах, ещё о чём-то пронзительно наивном, девичьем, он слушал вполуха, ухмылялся и думал своё.

— А мне кажется, что пухленькие гораздо симпатичнее, — сказал он небрежно, — мужики не собаки…

Она как будто обиделась. Отвернулась. Он видел только рыжую ленточку завитка, подхваченного ветром.

— У тебя есть друг? Парень в смысле?

Она помотала головой.