Иезуит - Татьяна Герман (2021)

Родительские увещевания не нашли отклика в ее сердце, и настал момент, когда терпение отца закончилось. Последовала бурная ссора, после которой Лукреция покинула родной дом и переехала в Рим к старой тетке. Она поступила в театральную труппу Федели, а в свободное время шила на заказ. К моменту знакомства со Стефанио девушка неплохо зарабатывала и вела весьма независимый образ жизни.

Стефанио ей понравился. Он был на удивление красив, пылок, имел изысканные манеры и, что немаловажно, оценил ее актерский талант. Сердце Лукреции затрепетало: может, она дождалась наконец своего счастья?

Галилей оставался в Римской коллегии две недели и прочитал четыре лекции. За это время они со Стефанио не раз встречались в огромной библиотеке университета. По традиции всех общественных библиотек книги здесь во избежание воровства приковывались к полкам цепями, достаточно длинными, чтобы можно было с комфортом читать за столом. Ученый нередко использовал какой-нибудь фолиант, объясняя подробности своей теории.

— Я уверен, друг мой, — говорил он, тыкая пальцем в пергаментные страницы, — что у Вселенной нет края, и вся она равномерно заполнена звездами. Их очень много, и расстояние до них огромно. Жаль, что не все разделяют мое мнение.

— Какое вам дело до всех, профессор?

— Конечно, мне безразлично, что думают невежды, но я ценю мнение каждого думающего человека. У меня есть коллега, немец Иоганн Кеплер, большая умница, скажу я вам. Так вот, он, как и я, полагает, что в центре мира находится Солнце, что планеты благодаря своим природным свойствам обращаются вокруг него, но не верит в бесконечную Вселенную и считает звезды краем мира.

— А что за ним, за этим краем?

— В том-то и дело, что ничего, — горячо ответил ученый. — А разве такое может быть? Но герр Кеплер говорит, что при бесконечном количестве звезд небо не может быть темным, ибо в любой его точке взгляд наткнется на звезду. И ведь он прав. Я пока никак не могу объяснить этот парадокс.

Стефанио рассмеялся.

— Забавно было бы. Только представьте, все небо яркое, как солнце.

Внимательно посмотрев на него, Галилей сказал:

— А знаете, жаль, что вы пошли в священники. Из вас вышел бы неплохой ученый.

— Возможно. Кстати, профессор, давно хотел вас cпросить: в Польше мне доводилось слышать музыку, написанную неким Винченцо Галилеем. Не ваш ли он родич?

— Отец, — кивнул ученый и с удивлением добавил: — Я не знал, что вы жили в Польше.

Смешавшись, Стефанио ответил:

— Нет-нет, не жил, просто однажды случилось побывать там.

«Почему так сложно отделить прошлые жизни от нынешней? Все время приходится быть начеку».

— Как это прекрасно! — воодушевился Галилей, — мой отец умер еще до вашего рождения, а вы знакомы с его музыкой. Не для того ли мы живем на свете, чтобы оставить что-то для потомков?

— Эмм… Вообще-то человек живет, чтобы служить Господу.

— Нет-нет, я знаю, что прав. Каждый должен вносить свой вклад в развитие человечества. Уж меня-то, надеюсь, люди не забудут.

Стефанио, с интересом глядя на Галилея, мысленно усмехнулся:

«Что ж, посмотрим лет через двести».

Перед отъездом из Рима ученый оставил Стефанио свой адрес, и они начали переписываться.

* * *

На святого Бернардо, пропустив занятия, Стефанио с полудня томился напротив дома красавицы. Он был одет в свои лучшие одежды, с плеч свисала вишневая накидка, а голову украшал фиолетовый берет с пером. В полотняном мешочке, висевшем на запястье, находился подарок — купленные в лавке соленые петушиные гребешки.

Лукреция, увидев поклонника в окно, еще полчаса наряжалась, чтобы помучить его. Но когда она вышла, Стефанио ахнул: ее длинные черные волосы были убраны вверх, открывая изящную шейку, а тонкий стан облегало ярко-красное платье. Она была невероятно хороша.