Дочь реки - Елена Счастная (2020)

Ватажники потянулись ближе, но пропустили Рарога, когда он вышел вперед. Склонился над головой Вогуля — и глаза аж ослепли на миг от омытого водами волани сияния слитков — побольше и поменьше — чистого золота, что лежали внутри, наполняя ларь до половины. Оттого-то он был нестерпимо тяжелым.

— Казарское золото, — хмыкнул Рарог, заметив знакомое клеймо.

Взял один холодный слиток и взвесил в ладони, а после бросил обратно. Такое добро ему не надо вовсе, иначе поплатиться можно за него жестоко. Уж на то Любор успел ему намекнуть — да что там, едва не прямо сказал. Раз уж он дружбу с козарами водит, которые кочуют по южным степям между Лагонкой и Воланью, то платы такой, уж неведомо за что, он ждал давно. Неспроста. Может, делились с ним козары данью, которую брали с купцов за то, что они через земли их пройдут. To ли откупались от чего: то дело их. Да если дорожка золотая у княжича Долесского протоптана на юг, то отказаться он от нее уже не сможет.

— И что, мы ничего себе отсюда не возьмем? — с надеждой в голосе пробормотал за спиной Калуга.

Ватажники захмыкали с сомнением. Тут уж всякому ясно, что и крупицы самом малой не сковырнешь, чтобы княжич не заметил после. А проверять он, верно, на месте вздумает.

— Брать ничего нельзя, — на всякий случай одернул парня Рарог. — Я все пересчитаю. А после проверю. Кто руки свои сюда протянет, тому отсеку вмиг — не пожалею.

Мужики заворчали, конечно, да больше притворно, потому как сами понимали, что с козарским золотом не пошуткуешь, а особенно с тем, кому оно предназначалось. И вся недавняя милость Владивоя может быстро оказаться перечеркнутой лютой немилостью Долесских правителей.

Дожидаться ночи не стали, сидя на одном месте. Как передохнули немного да обсохли, повернули назад: до ночевки еще можно было пройти достаточно верст. Теперь хотелось Рарогу скорее вернуться, а там и в Долесск отправиться. Словно жгло золото это всех, кто на струге сидел. Того и гляди пропалит и ларь, и дно лодьи — да потонет снова, теперь уж безвозвратно: не отыщешь на илистом дне. Недоброе что-то деялось вокруг этих слитков. И странное желание обуревало: завернуть на время в Белый Дол, поговорить с князем о том, что вызнать удалось о Люборе. А, может, так он и поступит, как выручит Грозу. Только как бы не придумал Любор еще каких условий, что могли бы подпортить жизнь ввязавшемуся не в свое дело находнику и дочери воеводы. Потому Белый Дол прошли той же стороной, и только догадываться приходилось, в каком бешенстве сейчас князь оттого, что пропала не только дочь его — в очередной раз — да еще и Гроза. Ищет, небось, кметей гоняет по землям, хоть и догадывается, где Беляна может быть, да не признает — до последнего отрицать будет, что умахнула она к неугодному отцу жениху.

С короткими остановками и ночевками — с самого позднего часа, до которого плыть можно было и до самого раннего — когда отплывать, ватага добралась скоро до Оглобича, а там вышла на другую протоку — что через мшистые и торфяные болота выводила на Лагонку. А по ней уж недалеко до Долесска.

И каждый следующий день пути казался тягостнее предыдущего. Хоть и подступал день Купалы, и нарастало в каждой веси, где останавливаться доводилось, предвкушение скорого праздника, а Рарог иссыхал внутренне как будто. И свербило, свербило в груди — так невыносимо, что хоть вой