Дочь реки - Елена Счастная (2020)

Так и шла Гроза, оборачиваясь и прислушиваясь. Уж ноги начали уставать: пришлось сесть под сосной и отдышаться малость. Перекусила она кусочком хлеба, запила водой — то и ладно. Око все поднималось, лилось тягучим медом на голову и плечи, словно утопить в этой дымчатой безмятежности хотело. Только и пронзалась она пением проснувшихся птиц, словно стрелами, что впивались в уши, привыкшие к предрассветной тишине.

Может, ошиблась Ярена, не столько верст от порогов идти до Ледного озера, а гораздо больше? Может, ошиблась все-таки Гроза тропинкой? Но блеск воды все никак не проступал среди листвы и рваной сети ветвей. Она поняла только, что озеро близко, как зашептал лес кругом громче, будто пронесся по нему буйный порыв ветра. Подтолкнул в спину — быстрей! И Гроза побежала. Все чудилось, что кто-то позади за ней торопится. Что вот-вот нагонит — и тогда весь путь окажется пустым. Но она приостанавливалась порой и слушала голос чащи, что охватывала со всех сторон. Давно уж она не смотрела под ноги, не выискивала неверную дорожку.

И скоро сменились сосны да березы кудрявыми ивами, что рассекали вытянутыми листьями свет, а землю — тенями от них. Гроза замедлила шаг, когда расступилась густая поросль молодых осин, открывая взору изогнутый волчьей холкой берег, поросший травой, словно вздыбленной шерстью. Ива, какую доводилось уж видеть во снах, стояла у самого края воды, расставив в стороны узловатые ветви, а листва ее была такой густой, что окутывающая корни тень казалась почти черной.

Гроза медленно подошла к самому краю пологого берега и остановилась, почти касаясь носками черевик воды. Медленно она подняла взгляд от земли и устремила его к дальнему берегу озера, жадно глотающего свет Ока. Казалось, оно не отражает его, а наполняется им до самого дна. И рассмотреть можно все камешки, каждую песчинку сквозь толщу воды. Не сразу Гроза поняла, что это просто говорит в ней сила, что досталась от матери и зрение то, что позволяет видеть сокрытое на глубине любой воды. Может, другой человек сочтет здешнюю воду мутной и непроглядной вовсе.

Гроза присела на корточки, вынимая из чехла нож. Оставила короткий порез на ладони и опустила ее в озеро.

— Услышь, матушка, коли ты еще здесь и не носят тебя никакие ветры в дальних далях. Увидеть тебя хочу. Столько лет сюда шла, да дойти не могла никак. Говорить хочу, судьбу свою узнать у заповедного озера. И судьбу тех, кто дорог мне.

Выпрямилась вновь и прислушалась, помалу теряя надежду на то, что ее услышали. Да нешто духи здешние, которые имели, как говорила Ярена, большую силу и волю через Явь проходить, не донесут до матери ее слова?

— Что ты еще узнать хочешь, кроме того, что уже знаешь? — раздался за спиной ровный, холодный, как застывшее течение, голос.

— Узнать хочу, как сделать так, чтобы ты отца не звала с собой. Чтобы не тосковал он и не помышлял о том, чтобы жизнь окончить в речной воде, — Гроза и хотела к ней повернуться, да отчего-то было боязно.

Не от того, что страшилась она увидеть там чудище: знала, что вилы прекрасны, и оттого часто манят мужчин и парней, которым удавалось их увидеть, купающимися на берегу. Она не хотела убедиться в том, насколько сильно на нее похожа.

— Если я скажу, что никак? — и словно бы сожаление послышалось в словах матери. — Мы связаны с ним. Связаны любовью. Связаны тобой. Но с рекой, с этим местом, я связана сильнее. И я не могла остаться. А он не может меня отпустить. Только если он сам преодолеет это, тогда и я не буду опасна для него. Ты же сама видишь. Как только он начинает думать о чем-то другом, то все налаживается.

— Вижу, — согласилась Гроза.

И все же повернулась. Вила стояла перед ней — в длинной рубахе до самой земли. Говорят, что под ней козьи копыта. И пропадают они только в тот миг, как кто-то осмелится украсть волшебную одежду вилы и тем привязать ее к себе. Сделать своей женой.