Дочь реки - Елена Счастная (2020)

— Тут сядешь на ежа… — проворчала Гроза. — Расскажи, Вихрат, зачем князь приказал Рарога сыскать? Он что-то знает о том, кто напал на стан Любора? Поймать хочет? Русины все ж?

Воевода вскинул руку, останавливая поток ее вопросов, которые так и жгли горло.

— Не рассказал еще тебе, видно никто, — отчего-то он посмурнел еще больше. — Парень этот… Как его бишь? Гореня. Рассказал, что незадолго до того, как на них напали, Домаслав с Рарогом встречался. Когда стояли они на ночевке в Большой Гати.

— И что ж с того? — нетерпеливо выпалила Гроза — и тут же язык прикусила, потому как негоже перебивать. Да ведь аж подпрыгивать хотелось от волнения и нетерпения узнать хоть что-то не только о том, что случилось в стане Домаслава, но и о Рароге тоже. Казалось, уж целую вечность не видела его. Так хоть послушать.

— Разговор был между ними долгий, — на удивление, спокойно продолжил Вихрат.

— Что они решали, никто из соратников Домаслава не знает — он не стал рассказывать. Но слышали, что и кричали они друг на друга. И выходил Рарог из избы разгневанный — а после возвращался. Наутро — рассказал — струг его ушел по реке. А Домаслав молчал всю дорогу до тех пор, пока не случилось худое. И еще Гореня заметил, что после того, как схлынули напавшие и унесли с собой добро, на гривне Домаслава не оказалось того перстня, что ты ему, как заручение сватовства отдавала. Он-то часто перед приятелями им хвалился: запомнили и заметили, как исчез.

— Думаете, Рарог больше вам расскажет?

Вихрат покачал головой.

— Мы думаем, что Рарог и напал. Ведь не просто ограбили стан: да и что там было слишком-то грабить. Домаслава убить хотели. Уж неведомо, о чем они говорили. Но ведь ссора между ними вышла.

Гроза замотала головой, отходя от воеводы. Тот попытался за руку ее удержать, но она вырвалась, уже не желая ничего слушать. Хватит. Наслушалась за те дни, что вернулась в Волоцк. Слова Вихрата все бились в голове, раскаляя ее помалу — и верить не хотелось. Она не верила. Но отчего-то заплетались ноги, цеплялась за подол трава в сырой тени лип, что росли у женского терема, тихо трогая ветвями его стены. Чем дольше шла, тем меньше видела перед собой: все расплывалось в тонкой пелене слез. Неведомо как она ввалилась в сумрачное тепло хором и, спотыкаясь едва не на каждом шагу, поднялась до своей горницы — единственного убежища с того дня, как вернулась.

Как узнать правду? Мог ли поступить так Рарог, к которому она все же прониклась доверием, на которого во многом хотела положиться и в ком видела, возможно, единственное свое спасение? Да разве же кто позволит увидеться с ним? Если приведут его в Волоцк под стражей… Если захотят его наказать за то, что еще не доказано вовсе? И сердце колотилось так, что не пережить, кажется, этот день — разорвется. Она повалилась на свою лавку, прижимая ладонь к груди, рвано и мелко вдыхая, пытаясь ворот расстегнуть — да только сустугой укололась, разодрав палец до крови. Как ни звала ее Драгица на вечерю сходить — она не согласилась. Видела, как челядинка принесла кувшин с водой — напилась бездумно, пытаясь унять жар, что растекался по горлу, словно не воздух, а кисель горячий. И, кажется, она думала все о чем-то, ворочала мысли, одна на другую похожие, муторные. Искать Рарога самой? Да разве лучше она с тем справится, чем кмети, которые уж почти целый день в пути? Снова бежать? От чего? Куда бы ни пошла она, то, что минуло уже, кажется, так и будет тянуться следом тяжелой цепью.