Дочь реки - Елена Счастная (2020)

— Здравствуй, княжья невеста.

Гроза медленно опустила веки и открыла вновь, вдохнув. Стало быть, и до него дошло все, что говорили о Грозе и Владивое. Пусть и не было еще сватовства. И заручения даже не было — да разве же оно князю нужно? А женщинам да кметям, которые языками потрепать любят не меньше — и подавно.

— Я ею не называлась. А что другие говорят — разве тебя когда-то это тревожило, Измир? — она невольно чуть вскинула подбородок, чувствуя все больше, как давит ее недоверие находника. Он смотрел, сдвинув брови и чуть повернувшись грудью к ней, а все ж отгораживался.

— Что с твоей косой? — спросил глухо, будто в горле у него пересохло.

И Гроза провела по ней пальцами — закончилась быстро. Никак не привыкнуть.

— Обрезала, — уронила она, делая еще шаг к нему.

Рарог выдохнул, словно опасался, что кто-то бесчестье ей решил доставить — но оказалось не так. Отшагнул от стола — навстречу. Опасно качнулось пламя лучины

— а ну как погаснет: как в темноте-то будут? Гроза видеть хотела Рарога, смотреть в его лицо, каждую черту разглядывать. Хоть и было обидно, что поверил — пусть и ненадолго — в те кривотолки, что вокруг нее собрались за эти дни.

Находник руки поднял — обнять. Еще шаг — и Гроза уперлась ладонью в его грудь, останавливая. Обжег жар его тела сквозь рубаху, и внутри словно перевернулось что-то. Пальцы сами собой смяли ткань.

— Скажи… — еле выдохнула она, опуская взгляд на застежку его ворота. Тускло поблескивала игла ее в свете лучины. — Скажи, это ты Домаслава убил?

— Я ведь все ж и разобидеться могу, Лиса. Еле держусь, — Рарог наклонил голову, почти касаясь ее волос губами. — Не трогал я Домаслава. Я хоть и находник, но не головорез. Говорили мы с ним, да. Я в Ждимириче его искал, да мне сказали, что он в Волоцк отправился. Успели перехватить. Я просил его отступиться от сватовства.

Гроза тряхнула головой, еще сильнее комкая уже влажный от ее ладони лен.

— Зачем? — еле пискнула, ожидая ответа. И дыхание не хотело оставаться спокойным. Не хотело сердце униматься, трепыхаясь в сладостном предвкушении того, что он скажет. Может, глупо это, наивно — может, вовсе не то она услышит сейчас.

— За тем, что я люблю тебя, Лисица, — Рарог сжал ее плечи, а после лицо обхватил, словно в пух утиный закутал. Удивительно — но огрубелые от весел ладони Рарога казались сейчас мягче всего на свете. — Люблю тебя. И ему о том сказал. А еще сказал, что ты со мной остаться хочешь. И он сам тебя может о том спросить. Наверное, я ошибся?

Гроза вскинула на него взгляд. Накрыла его ладони своими и спустилась к запястьям.

— А ты поцелуй меня и узнаешь, ошибся или нет.

Рарог не стал выжидать — сразу ртом ее завладел жарко и решительно. И Гроза тут же ответила, позволяя углубить поцелуй. Принимая его полно, обхватывая и чуть покусывая его губы. Мурчать хотелось, как кошке. Тереться об него всем телом: соскучилась невыносимо. После одного короткого вечера, что закончился так страшно — соскучилась, словно женой его была уже много лет и встретила после разлуки.

— Не ошибся, — улыбаясь, выдохнул Рарог, отстраняясь на миг.

И снова прильнул — еще ненасытнее, чем прежде. Спустились его руки по спине, сомкнулись, словно обруч стальной — на талии. Гроза, кажется, только этим и держалась, иначе уже сползла бы на пол, до того ослабели колени.

Но она все ж сумела заставить себя сделать шаг назад. Еще о многом говорить нужно, а время уходит. И без того сын Драгицы шею свою подставляет под гнев княжеский тем, что Рарога сюда привел. И наставница — тоже.

— Домаслав сам мне перстень твой отдал, — находник приподнял пальцем гривну на шее. — Когда понял, что я правду говорю. Мы должны были встретиться в Волоцке и еще раз все оговорить. Да он не добрался, видишь.