Дочь реки - Елена Счастная (2020)

— Кто ты ему? — она поймала взгляд женщины.

— Мы… Друзья давние, — та улыбнулась невесело. — Я много про тебя, услышала от него. Пока лекарствовала. Вот, путь случился в Волоцк. Он и попросил… А с тобой, вижу, беда…

— Я не буду пить ничего, что приготовят здесь.

— Отчего же? Боишься, отравят тебя? — озадаченно свела брови Милонега.

— Боюсь навредить травами ненужными… — Гроза осеклась, словно воздух закончился в груди.

Женщина чуть голову вскинула, глядя на нее сверху вниз. Ее лицо закаменело на миг, а после снова озарилось сдержанной улыбкой.

— Тяжела? — спросила. А Гроза кивнула только. — От него?

— Я не хочу… потерять.

— А в лихоманке биться будешь — не потеряешь будто… — проворчала Милонега.

— Стало быть, я тебя лекарствовать буду. Если позволишь. Я многое ведаю. И мы ничем тебе не навредим.

И отчего-то захотелось согласиться. Неведомо как Милонега сумела убедить ее, что ничего дурного больше не случится. И осталась в тереме по разрешению князя

— рядом с Грозой.

Она пила отвары, что готовила заботливая гостья. Радовалась тихо, что становится ей легче с каждым не днем даже, а мигом, как разжимаются тугие кулаки жара, как влажной становится рубаха от пота, очищающего и освобождающего тело. Гроза слушала Милонегу во всем — лишь бы скорее выкарабкаться из того болота немочи, в которое сама себя загнала. Теперь хотела она скорее поправиться: от мысли одной, что Рарог не отступился, что попытается забрать ее, пусть из-под княжеского носа, столько силы прибавлялось, как ни от одного снадобья Милонеги.

Слегка тревожили мысли о том, кто же она все ж ему? Может, и знакомица с детства — и впрямь. Да все думалось, что не только. Уж больно неохотно о находнике говорила. И уж больно ярко загорались ее глаза, когда Гроза сама вспоминала его в беседе. Осторожно, чтобы лишний раз не дать повода кому стороннему услышать.

И пятерицы-то не прошло, как Гроза, кажется, совсем поправилась. От лихорадки не осталось и следа. Только слабость небольшая еще служила напоминанием о пережитом недуге, который никто из женщин объяснить толком не мог. Одна травница только знала.

— Бывает такое, — все же пояснила Милонега, уже собираясь терем покидать. Ждали ее муж и дети давно — в Пороги возвращаться. — Когда дитя под сердцем крепнет, силы материнские вдруг забирать начинает. А в душе покоя нет. Вот. Одно к одному.

Она встала со скамьи у стола, на котором оставила еще мешочки с некоторыми травами, что помогут скорее силы вернуть. Пахло ими, кажется, во всей хоромине от угла до угла — теперь вовек запах этот не забыть: калгана и первоцвета, клевера и растертых ягод рябины. Аромат, который сопровождал возвращение в жизнь. И отчего-то немного жаль было расставаться с многознающей травницей.

— Теперь такого со мной не случится больше, попыталась уверить ее Гроза.

Она тоже поднялась, собираясь ее проводить. Милонега приостановилась, задумалась как будто, глядя в сияющее утренним светом оконце, и неуверенным жестом поправила платок, откидывая за спину.

— Еще одно Измир тебе передать просил. Я не хотела раньше говорить, тревожить. Не то кинулась бы ты тут же выполнять, а тебе поправиться надо было хорошо, — улыбкой ответила на хмурую заинтересованность Грозы. Вот, значит, и секреты какие-то были. Может, и вовсе не сказала бы, да кто знает, почему все ж решила. — Он сказал, что бы ты, если получится и оказия будет, в Белый Дол отправилась. Так ему легче будет тебя забрать. Но если не выйдет из детинца вырваться, то по- другому решать будет.

Оно и верно: в дороге, по реке ли она проходить будет, по колее ли пыльной дорожной — отбить Грозу Рарогу будет легче, чем из детинца выцарапать. Да только вряд ли Владивой сейчас меньшицу хоть куда-то от себя отпустит. Особенно после недуга.