Дочь реки - Елена Счастная (2020)

Слабое, конечно, утешение, но Гроза все же улыбнулась на него, чуть ослабляя хватку. На единственной широкой улице все же были люди: сновали все по своим делам, лишь иногда приостанавливается, чтобы приветствовать друг друга, если еще не виделись, да хоть парой слов переброситься. Бегали детишки, поднимая пыль и пугая собак во дворах. Шумно оказалось: а ведь думалось, что и звука лишнего не доносится сквозь переплетение ветвей у воды.

Стоило только Рарогу за руку со спутницей появиться на дороге, как тут же на них устремились взгляды всех ближних весечан. А он так и вел ее дальше, кивая то одному, то другому встречному и редко когда получая ответ. Вот тогда-то и начало все смолкать кругом, пока шли до избы родительской. И Грозу сковывала все большая неловкость. Хотелось спрятаться в тени вот этих берез, что тут и там росли вдоль улицы, и больше на глаза никому не показываться. Но наконец показался по правую руку нужный двор — и Гроза едва вперед Рарога туда не забежала. И окунулась тут же в запах уютный и безопасный: травяного питья и горячей каши. Соснового сруба, нагретого пока что щедрым Оком и теплом живущих в нем людей.

На сей раз Веглас оказался дома, хоть и собирался уже уходить. Рарог уверенно спустился по всходу в хоромину, глядя на него прямо, ничуть не смущаясь строгого отцовского взора, что тут же впился в него. Старейшина прищурился, обращая теперь внимание и на Грозу. Услышав шаги, из другой хоромины, где когда-то ночевали беглые девицы, вышла и Ярена. И пахнуло от нее теплом, радостью мгновенной, что согрела даже через две сажени.

— Здрав будь, отец, — уронил Рарог, проходя дальше, шага не сбавляя. — И ты, матушка.

Он поклонился ей почтительно, будто старшей в доме. Больше, видно, и упрямства и обиды на отца.

— Поздорову вам, — не стал отмалчиваться Веглас.

Гроза, подойдя ближе и тоже поприветствовав хозяев, присмотрелась к нему внимательнее — и почудилось, что изменилось в нем что-то за то время, что не виделись. Только не могла она еще понять, что.

— Вы садитесь, — захлопотала Ярена, метнувшись и к печи сразу, на которой, еще, видно, с утренни, стоял горшок. — Как вы тут оказались?

— А мне вот больше любопытно, отчего с тобой, Измир, княжеская меньшица? — старейшина опустился напротив, отгородившись от сына столом. — Мы хоть тут и в глуши живем, а вести все равно слышим. И одно с другим сложить можем.

— Об этом я с тобой говорить после буду, — холодно ответил тот. — Ты пока другое выслушай.

Он положил на стол руку, протягивая ее к отцу, вздернул к локтю рукав, открывая знаки, которые — и впрямь ведь — изменились так, что даже Грозе было видно. Веглас опустил взгляд на его крепкое предплечье, что так и притягивало к себе. Даже сейчас — дотронуться, провести пальцами по мягкой с внутренней стороны, чуть бледной коже. Ярена остановилась за плечом сына и тоже пригляделась к темным росчеркам знаков, в которых, верно, и вполовину ничего не смыслила против мужа.

— И что же ты хочешь? — вдоволь испытав молчанием терпение Рарога, проговорил Веглас.

— Хочу со Слепым поговорить. Пусть он свои знаки посмотрит. И скажет, что дальше делать. Они изменились. Как приняли меня вода и огонь — так, как он говорил.

Веглас на мгновение встретился взглядом с женой. Но та быстро потупилась, расставляя на столе миски, выкладывая на чистую ширинку ложки.

— Слепой умер, — ответил наконец старейшина. — Через седмицу после того, как ты тут появлялся последний раз. Многие с тем его смерть и связали.

— Глупости говорили! — гневно прервала его Ярена.

Муж спорить не стал, кивнул — и от того отпустил сердце невольный страх, что вспыхнул в нем: а вдруг сейчас весечане совсем на Рарога ополчатся?

— Слепой есть всегда в Кременье, — только нахмурился на его слова сын. — Значит…

— Значит, я занял его место. Пока еще вижу глазами, — Веглас усмехнулся. — Но уже хуже.