Влюблён до смерти - Анна Жнец (2020)

Если Эстер рассчитывала его задобрить, то у неё не получилось: Молох умел отделять работу от личной жизни. Возможно, он был даже чересчур строг, но каждый должен отвечать за свои поступки.

И вот в течение уже двух часов Эстер бегала по краю утёса, соблюдая дистанцию метр от пропасти, и, если выражаться метафорически, язык лежал у неё на плече. Наказание физической нагрузкой. Просто, эффективно и без лишнего унижения.

— Я больше не могу, — споткнувшись в очередной раз, Эстер рухнула на колени. Она была вся в пыли. Падала так часто, что спортивный костюм, добытый Молохом в магазине нижнего мира, превратился в лохмотья.

По лицу ручьём стекал пот. Эстер задыхалась, хрипела, и эти звуки — страшные звуки, что вырывались из её груди, могли заглушить грохот лавины, сходящей с гор.

Но Молох был непреклонен.

— Поднимайтесь.

— Нет.

— Давайте.

— Я не могу!

— Эстер. Живее.

С третьей попытки ей всё же удалось подняться на ноги. Она пробежала два метра и снова бухнулась в пыль.

— Вставайте.

— Я сейчас умру.

— Теоретически вы уже мертвы, так что не отлынивайте.

Эстер стояла, раскачиваясь, на четвереньках.

Молох возвышался на ней, уперев руки в бока.

— Повторите: «Я поступила плохо. Я никогда не буду так делать».

— Я… я… поступила… пло… плохо. Не буду… так… делать.

— Ещё раз и громче.

— Я… поступила… О Смерть, меня сейчас стошнит.

Похоже, он переборщил.

Когда приступ закончился, Молох поднял её, мокрую, дрожащую от усталости, и прижал к груди. Ноги Эстер не держали, и она повисла на нем, ослабевшая.

— В следующий раз, прежде чем что-то делать, думайте о последствиях. Танатос спит и видит, как от вас избавиться. Понимаете, о чём я?

Любимая замерла в его объятиях и глухо прошептала:

— Я поняла намёк.

— Это не намёк. Я говорю прямо: следующая ошибка может стать последней. Не хотелось бы провоцировать Совет.

— Так не провоцируйте!

Иногда Молох совсем её не понимал.

— Всё зависит только от вас. От вашего поведения.

Раздался истерический смешок:

— Я буду послушной. Разве у меня есть выбор?

— Думаю, нет.

Не сейчас, когда благополучие Эстер и его, Молоха, хрупкий мир полностью зависят от воли Танатоса — уступит ли он искушению вернуть неугодную жницу демоническому супругу. Что перевесит: здравый смысл или предрассудки? Пока главу Совета сдерживают сомнения и страх перед гневом Великой, но любое колебание воздуха способно нарушить равновесие весов.

Эстер повела плечами, и Молох разжал объятия. Он смотрел на неё, растрёпанную, не слишком красивую, всю в грязи, и не понимал, когда успел привязаться настолько, что дважды нарушил закон и поступился половиной принципов. Он жаждал её тела — обычного, тоже неидеального, — но ещё больше хотел о ней заботиться. Прав был Росс, говоривший о комплексе защитника: чем проблемнее становилась Эстер, тем сильнее Молох в неё влюблялся. Ему действительно нужен был человек, которого он мог опекать, — скрытая, неосознанная потребность.

— Просто ведите себя так, как от вас ждут.

Эстер смотрела на свои ноги.

— Да, — выдохнула она, не поднимая взгляд. — Как скажете.

Глава 23

Осторожно, стараясь не привлекать внимания, Альма поднялась на второй этаж и припала к замочной скважине. Всё, что удалось разглядеть, — тёмное пятно: демон стоял к двери слишком близко и загораживал обзор. Но Альма не расстроилась: директор был глуховат на левое ухо и имел замечательную привычку говорить так, будто и собеседник ничего не слышит.

— Опекунство, значит? — пробасил он. Даже не пришлось прикладывать ухо к двери, чтобы различать каждое слово. — Да-да, это возможно. Мы такое практикуем.

Она почти видела, как затряслись все три директорских подбородка: свою речь господин Маркес всегда сопровождал активными кивками.

Уруб говорил тихо.