Я уезжаю! - Дана Шварц (2018)

– Я просто хочу вернуться в отель, ясно? – говорю я, развернувшись к ней. – От этой бесконечной ходьбы кругами у меня болят ноги.

Наша обратная поездка в такси проходит в тишине, так что таксист решает включить радио. Временами мама посматривает на меня, набирает в грудь воздуха, словно собирается что-то сказать, но потом просто вздыхает и отворачивается к окну. Я же мечтаю о том, как могла бы сложиться эта поездка: я одна, отправляюсь в музей, встречаю высокого незнакомца, возможно, британца, который учится в Сорбонне, мы влюбляемся друг в друга и по ночам вместе ходим в La Belle Hortense.

Возможно, если бы сегодня все пошло по-другому, я бы попросила маму сходить со мной вечером в тот книжный бар. Но теперь мои ноги опухли, как у теленка, и все, чего мне хочется, так это поспать.

Глава 8

НА УЖИНЕ (молчаливом, в ресторане отеля) царит такая же дружелюбная атмосфера, как и в кафетерии ООН после переговоров по освобождению заложников. На следующее утро я решаю уйти, не выясняя, где сейчас мама: не сидит ли в кафе с чашечкой кофе и газетой. Просто оставляю в номере записку (про музей Орсе и творческий проект, слово «творческий» подчеркнуто несколько раз), посчитав, что выполнила дочерний долг.

Но едва открыв дверь, чтобы выйти, я оказываюсь лицом к лицу с мамой. Она одета в спортивную одежду «Лулулемон», с ее лица капает пот. Где она тут нашла спортзал? Откуда ему взяться в этом старом бутик-отеле?

– Привет, милая, – говорит она, смахивая пот со лба, и протискивается в номер.

– Я собираюсь в музей. – В подтверждение своих слов указываю на заполненный художественными материалами рюкзак.

Она тут же сникает.

– Дай мне полчаса на душ, и я пойду с тобой!

Но я уже шагаю по коридору в сторону лифта.

– Я хочу пробыть там как можно дольше, – бросаю я через плечо. – Прости!

Если она что-то и говорит, то я ее уже не слышу.

* * *

Я прохожу пекарню, и от масляно-сладкого аромата рот наполняется слюной. Я уже представляю, что лечу, как в мультике, вслед за своим носом на источник этого чудесного запаха. Воспользовавшись своими искусными навыками в иностранных языках (жесты и улыбка), я покупаю себе круглую завитушку с изюмом.

Я планирую съесть ее на ходу. Но, сделав первый укус – и очутившись в сладостном и хрустящем хлебном раю, – понимаю, что эта выпечка заслуживает большего. Она слишком хороша. Поэтому я встаю у пекарни и принимаюсь жевать, при этом чувствую себя ужасно взрослой, несмотря на падающие на одежду крошки. Вот таким должно быть мое путешествие, думаю я. Полная свобода.

Очередь в музей Орсе продвигается быстро.

– Одна? – с сильным акцентом интересуется у меня сотрудник, когда я дохожу до бархатного каната. Интересно, как он узнал, что я американка? – Студентка художественного вуза? – продолжает он расспрашивать, заметив мой рюкзак.

Я киваю. Я – студентка художественного вуза! Примеряю на себя этот титул словно шляпу и прихожу к выводу, что он мне очень нравится.

У всех художественных музеев есть нечто общее. Например, скульптуры: посетители не знают точно, как долго их нужно разглядывать. И мужчина с серым хвостиком и в бордовой водолазке, застенчиво потирающий двумя пальцами подбородок, – типичная карикатура на интеллектуала. И еще невероятно худенькая девушка, устанавливающая в одной из галерей мольберт, и пенсионного возраста экскурсовод, рассказывающий так тихо, что его никто в группе не слышит.

Так что музей Орсе тоже чем-то похож на Чикагский институт искусств.

Дедушка раз в год брал меня туда. В любой будний день, в 7:50 утра, он мог позвонить к нам домой как раз тогда, когда я собиралась в школу, и сообщить:

– Притворись больной, сегодня мы прогуливаем!

Мама закатывала глаза и откашливалась, но не возражала. И мы ждали, когда оливковый «понтиак» дедушки покажется на подъездной дорожке.