Я слышу, как ты дышишь - Остин Марс (2019)

"Виталик говорил, это очень громко. Черт… Как моя жизнь докатилась до такого — меня дико возбуждает человек, которому я стесняюсь это возбуждение демонстрировать. Сумасшедший какой-то мир, зря мы вообще это делаем, мы не в тех отношениях."

— Нет, я так не усну, — она попыталась отодвинуться, но он прижал ее к себе, не отпуская:

— Вера, поздно, если взялись — держитесь. Вам неудобно?

— Да.

— Так ложитесь удобно.

Он ослабил хватку, она подумала, что если сейчас отодвинется, как бы случайно, то потом можно будет остаться на своей половине. Еще немного подумала… и не стала. Сделала вид, что поправляет перекрученную штанину, легла чуть по-другому и опять обняла его. Возбуждение чуть отпустило, но напряжение осталось, вилось как змея вдоль позвоночника, сжимало широкими челюстями шею под затылком, заставляло стискивать зубы. Кайф от его близости стал отдавать горечью обиды — это не дойдет до финала, это вообще временно. И от этой мысли хотелось прижать его к себе крепче, парадоксально пытаясь надышаться перед смертью и взять побольше, пока можно. Она сминала в кулаке ткань его кимоно, закрыв глаза и пытаясь контролировать дыхание.

"И все-таки это счастье. Вот такое вот ненормальное, бессмысленное и жестокое, как у того человека, который бежал от одного тигра, схватился за край над обрывом, чтобы не упасть ко второму тигру, съел ягоду со склона и отравился. Но какая же это была ягода…"

Она поняла, что сейчас расплачется, уткнулась лицом в его грудь и ощутила, как он обнимает ее, осторожно переворачивается на бок и обхватывает крепче, шепчет на ухо:

— Вера, все будет хорошо, это временно. Я найду управу на всех, и на Янверу, и на ее проклятых Древних Богов. Рано или поздно мы…

В дверь постучали, раздался неуверенный голос:

— Господин?

Министр глухо зарычал с досады, закрыл Вере уши одеялом и рявкнул:

— Пошел нахрен отсюда к чертовой матери!

— Вас просит король…

— И король пусть идет нахрен, вместе идите, проводишь его, скажешь, я его завтра в два часа ночи "попрошу" во все дыры, и начальника охраны его "попрошу", и всех его гребаных друзей! Запиши себе на обложке журнала приходов-выходов, что приказы вам отдаю я, а не король, и когда я говорю сюда не заходить, значит в ответ на стук я стреляю сквозь дверь без предупреждения. Все ясно?

— Так точно.

— Я завтра проверю. Пошел к черту.

— Господин.

Шаги удалились, министр медленно глубоко вдохнул, перестал прижимать одеяло к Вериным ушам и лег обратно на спину. Она обняла его как раньше, наконец-то понимая, что готова рисовать пальцем у него на груди легкомысленные кружавчики, помолчала и сказала:

— "Мыслеслов" от слуха не зависит.

Он беззвучно ругнулся, запрокинул голову и рассмеялся, ей так нравилось ощущать его смех всем телом, что она тоже улыбнулась и расслабилась окончательно, потерлась щекой об его плечо. Он погладил ее по руке и смущенно признался:

— Все хотят казаться лучше, чем они есть. Особенно перед людьми, которые… вызывают, блин, короля на мою голову в два часа ночи!

Вера опять захихикала, запрокинула голову, чтобы посмотреть на него, похлопала по груди и с шутливой суровостью заверила:

— Вы все еще звезда.

Он рассмеялся, потом изобразил обиду:

— Вот опять, как вы это сказали? Это неправда?

— Чистая правда, "часы" подтвердят.

— Тогда как?

— Это божественная сила.

— Так не честно, боги вам подсуживают.

— Я у них на хорошем счету.

— А мне что делать?

— Страдайте, — пафосно заявила Вера, он рассмеялся, вздохнул:

— Буду страдать, такая у нас, у звезд, судьба.