Малая - Алёна Воля (2021)

Разумовский разбудил ее. Наверняка специально дал уснуть, иначе, чем бы все закончилось — одному богу известно. Ила вынырнула из царства Морфея, когда уже была захвачена в сладкий плен языка и пальцев. Попыталась отпихнуть, но он тут же перехватил ее руки, прижимая к кровати… довел до оргазма и только потом переместился вверх. Поцеловал. Глубоко. Развратно. Давая в полной мере ощутить послевкусие нирваны, где она только что побывала.

Не сказал за все время ни слова, хотя раньше шептал разные откровенности и нежности. Утром тоже не особо расщедрился на общение.

— Не зли меня, Малая. — Единственная фраза, на ее полусонную попытку отстраниться.

Зато почему-то резко изменил настроение во время завтрака. Ел блины с медом и сметаной — благодушно щурясь. Раб желудка. Как же мужчины примитивны, по сути. Илону раздражало то, что он чувствовал себя хозяином положения, не подвинувшись ни на сантиметр, и на подсознательном уровне заставлял мириться с таким положением вещей. Еще был другой вариант — ссориться дальше. А Илона ужасно устала от этого еще вчера. Ну, неуютно ей было на таких галерах!

Вадим вдруг резко наклонился, взял за кисть руки, подтягивая к себе, и, глядя прямо в глаза по одному облизал ее пальцы.

— Лон, тебе так плохо со мной?

Нет, ей не было настолько плохо. Просто иногда казалось, что им вообще лучше не разговаривать. Но улетный секс — не та платформа, на которой можно строить будущее. Да, он, безусловно, важен, никто не спорит, только не является залогом хороших взаимоотношений. Ила подумала обо всем этом позже, когда вынырнула из транса, потому, что в тот момент слова застряли где-то очень глубоко в глотке. И как у него так получается? Делать элементарные, казалось бы, но такие чувственные вещи, от которых кровь закипала.

То массаж ступней во время просмотра фильма, то поцелуи вместе с покусыванием за запястье и ладонь (оказывается, это о-о-очень возбуждает!), то как-то в душевой кабинке пристал — медленно и с расстановкой выцеловывал весь позвоночник — сверху донизу. И ниже тоже.

Но самым чувственным почему-то было мытье рук. Каждый раз по возвращению с прогулки становился сзади, и, обнимая, превращал этот процесс из обыденного в нечто очень тонко-интимное. Намыливал, гладил, массировал. Как ребенку. Только вот ощущения были не детскими от подобной процедуры…

— Мне плохо, когда ты пытаешься загнать меня в рамки, где неудобно.

Он неожиданно усмехнулся.

— Поза не всегда бывает удобной, но ты не можешь знать будет ли тебе в кайф, пока не попробуешь.

Илона вспыхнула. Озабоченный бабуин! Но стоило ей так подумать, как Вадик посерьезнел.

— Ил, попробуй просто расслабиться и довериться. Не знаю, что за страшная картинка сложилась у тебя в голове, но уверяю — как только успокоишься и перестанешь накручивать себя на ровном месте — поймешь, что все не стоит выеденного яйца. Знаешь в чем твоя проблема на самом деле?

— И в чем же?

— Ты, после смерти Яна Георгиевича вкусила полной свободы и теперь ужасно боишься потерять даже крупицу. Подумай об этом. А еще подумай о том, что ты не жертву приносишь на алтарь, меняя привычный образ жизни. Основной камень преткновения — желание работать? Хорошо. Только вопросом твоего трудоустройства займусь я. Так тебя устроит?

Ила растерянно заморгала. Ну не послышалось же ей это, в самом деле?!

— Что-то мне подсказывает, что за столь щедрым предложением сейчас последуют новые условия.

— Малая, правила — это не условия, а залог спокойной и гладкой жизни. Ты просто еще не видела меня нервным или злым. И я не хочу, чтобы видела. Понимаешь?