— Необычно. — Лонка аккуратно села напротив и взяла вилку в руки. — И возбуждающе. Я мокрая. — После чего… принялась кушать!

У Разумовского от услышанного даже руки задрожали. То, что делала Малая, было намного лучше, чем любые из его фантазий. Чувства захлестывали до помрачения.

— Ешь, а то остынет.

Он не ответил. Молча встал, достал бутылку с бренди и два бокала. Налил.

— Пей. И не наедайся сильно. — Посоветовал, отодвигая тарелку, так и не притронувшись к еде. Илка замерла на секунду, встретившись с ним взглядом, после чего послушно отложила приборы в сторону.

Минут через пять ей видимо захотелось испытать его выдержку.

— О! К бренди у нас есть апельсины. Пробовал сочетание? Мне нравится. — Осторожно встала и опять забралась в холодильник, наклоняясь к нижней полке и заставляя Вадика забыть обо всем, что знал и помнил до этого момента.

— Малая, ты… — Чуть не задохнулся. — Лучше присядь и допей. — Сглотнул, прикрывая глаза.

— Да, сейчас, погоди минутку. — Ответила с расстановкой твердо, направляясь к мойке.

Разумовский, теряя самообладание, двумя глотками осушил бокал и поднялся. Прижался к ней сзади.

— Если хочешь еще поиграть, разряди меня. — Потребовал хрипло, упираясь и давая почувствовать насколько возбужден.

— Думаю… на первый раз хватит. Я еле держусь. — Призналась тихо.

От услышанного его окончательно повело. Нет, это не женщина, а край Вселенной!

А потом было все и даже больше. Полный улет. Безудержно, остро, горячо. По самой кромке. Отпустив себя истинного на волю. В вечность. В систему координат, куда заглядываешь лишь на миг — он провалился… и только имя на губах… Малая…

Глава 21

Илона потянулась всем телом и перевернулась на другой бок. Хотелось еще поспать, но сознание уже вынырнуло из неги не давая расслабиться. Впереди суматошный день. Ей предстояло съездить к Надежде Серафимовне, чтобы та назначила противозачаточные, потом к себе на работу — вымолить прощение и в идеале договориться о дальнейшем сотрудничестве по удаленному доступу, а вечером ее ожидала вишенка на торте — встреча с Лидией Ивановной.

Почему-то перед последней было особенно стыдно. Словно выканючила ее сына, измором взяла. О каком уважении с ее стороны может идти речь? Нет, тетя Лида не относилась к ней плохо, наоборот, всегда была ласковой и понимающей, что ли. Но теперь ситуация изменилась и как сложатся их отношения в дальнейшем — одному богу известно.

Разумовский еще спал, устроив голову на собственном плече и смяв подушку. Как же хорошо, что он не храпит! И красивый. До боли. Идеальный какой-то даже. В юности долго занимался боксом, и, не смотря на годы, спортивное прошлое оставило след на слаженности фигуры. Ему очень шла его запущенная небритость — и бородой нельзя назвать, но и далеко не щетина. А глаза! Темно-карие, практически черные. В них невозможно смотреть без содрогания. Становится страшно и сладко одновременно.

Непонятно к чему вспомнился Дима Соловьев, парень с которым встречалась недолго. Он был на три года старше, работал юристом в большой корпорации. Завидный жених, как сказали бы многие. И это, наверное, действительно было так, если бы ко всем своим достоинствам смог хоть немного стать… Вадимом.

Не сумел Димка заварить в ней тот гормональный соус, который Вадик вспенивал одним взглядом. Храпел во сне, курил что-то невообразимо вонючее, и кушал. Много. Да так, как будто пережил голодовку. В постели ни разу не довел до оргазма. А еще по утрам чистил носоглотку с таким ревом, что казалось и мозги свои, юридически подкованные спустит в умывальник.

Он ночевал-то у нее раз пять, но и этого хватило за глаза. Плюс Разумовский примчался нежданно-негаданно. Как почувствовал, что надо вмешаться. После той ночи Илоне стало окончательно ясно — с Соловьевым пора прощаться.