Мы слишком разные - Рейчел Хиггинсон (2021)

— Чего бы ты хотел?

— Выбери сама, — приказал он. — Покажи мне, насколько ты в этом хороша.

Я покачала головой, но сделала так, как он сказал. Когда я вернулась на кухню, он уже выкинул всю еду и начал мыть посуду. Я встала рядом с ним и взяла кастрюлю из-под макарон, чтобы протереть её.

— Тебе не обязательно это делать, — сказала я ему.

Он внимательно смотрел на салатник, который мыл.

— Я знаю.

— Но ты всё равно собираешь это делать?

— Что касается домашних обязанностей, у всех у нас есть какие–то таланты, Молли. Мытье посуды — это мой талант.

Я засмеялась, подумав, что он шутит.

— И почему я тебе не верю?

Он повернул ко мне голову, окинув меня глубоким задумчивым взглядом.

— Это правда, — настойчиво сказал он. — Киллиан всегда помогал готовить. Мне оставалось мыть посуду.

В его голосе прозвучала тяжесть, и это удивило меня.

— Я забыла, что вы выросли вместе.

Он повернулся назад к миске.

— Ага.

Я не хотела, чтобы разговор прерывался, а также мне было любопытно узнать о его детстве. Я знала, что он рос в приёмной семье. Я знала, что его мама умерла. Я знала, что его папа умер позже. Но это были случайные факты, которые каждый мог загуглить. Мне хотелось знать подробности. Мне хотелось знать гораздо больше, чем основные детали его биографии.

Но я не знала, как задать ему все эти вопросы, поэтому я сказала:

— Круто, что вы всё ещё друзья. Вера и я тоже выросли вместе. Я не могу себе представить свою жизнь без неё.

— Я не уверен, что чувствую то же самое по отношению к Киллиану.

Я засмеялась, потому что надеялась, что он шутит. Он не шутил. Он опять замолчал. Осознав, что он не собирается делиться информацией о своём детстве, я решила начать выпытывать.

— И каково это было расти вместе с Киллианом? Он был таким же устрашающим, как сейчас?

— Хуже, — проворчал Эзра. — Он всегда был наглым ублюдком, но тогда он постоянно ввязывался в драки и создавал проблемы. Он ненавидел всё и всех. Даже меня. Может быть, меня особенно.

— Почему тебя?

Он выключил воду и вытер руки о моё полотенце. Убрав полотенце и облокотившись о столешницу, он скрестил на груди руки и заговорил низким голосом:

— Потому что я знал свою маму. Он ненавидел то, что мне довелось так долго пожить с одним из своих родителей. О своих он ничего не знал. Я думаю, он до сих пор не в курсе. Он потерял родителей, но не так. Не так, как я.

— Что ты имеешь в виду?

Моя грудь сжалась от того, каким грустным сделалось выражение его лица. Мне сразу же захотелось обнять его и сказать, что всё будет хорошо.

— Мы с мамой были близки, — объяснил Эзра. — Когда я потерял её... я потерял всё.

Его взгляд встретился с моим. Он похлопал себя ладонью по груди.

— Мне всё ещё больно. После стольких лет, я всё ещё чувствую это так же сильно, как и в тот день, когда это случилось.

Я облизала сухие губы и постаралась проглотить подступивший к горлу комок.

— Как она умерла?

— Рак груди.

— Мне жаль, Эзра. Мне очень жаль.

Он потянулся ко мне, и наши руки соединились. Я не ожидала, что ему понадобится утешение, но я пожалела, что не предложила его раньше, чем он попросил. Его горе было таким осязаемым, таким настоящим и тяжёлым, что я была сразу же им парализована, потерявшись в водовороте эмоций, которые он не пытался скрывать.

Я сжала его руки.

— Какой она была?