Мы слишком разные - Рейчел Хиггинсон (2021)

Решив, что лучше расквитаться с этим сейчас, чем откладывать на следующий месяц, десять лет или типа того, я сказала:

— Я свободна в эти выходные.

— Тогда до завтра.

Мама отвернула голову от микрофона и кашлянула. Когда она снова заговорила, её голос звучал старше обычного. Я знала, что она устала, но сегодняшним субботним утром она звучала ещё более вымотанной.

— Я приготовлю твоё любимое блюдо.

Моё сердце растаяло от этого её жеста. Она могла быть остра на язык и нетерпелива, но она была доброй внутри. По-настоящему доброй.

— Спасибо, мамочка.

Она усмехнулась моей ласке. Я звала её мамочкой, только когда мне что-то было нужно, и это стало нашей с ней шуткой.

— Хорошо, Молли. Теперь, когда ты проснулась, сходи и сделай что-то полезное.

— Я люблю тебя.

Повисла небольшая пауза, потому что она решалась на то, чтобы выразить свои эмоции. Наконец, она призналась:

— Я тоже тебя люблю.

Я повесила трубку и снова плюхнулась на подушку. Мама была тем человеком, которого я любила больше всего на свете. Но она также была человеком, который чаще других выбивал меня из равновесия.

Я пыталась утешать себя, что это было нормально. Большинство мам желали детям только хорошего. И это не означало, что у их детей не было багажа, который им приходилось нести остаток своей жизни.

Ведь так?

Было ли это безумием считать, что вполне вероятно, моя мама слишком перегружала меня?

Я пыталась разговаривать об этом с Верой, но она не росла с мамой. Она смотрела на мою семью, так же как я смотрела на её — с тоской и нежными мечтами о том, что могло бы быть.

Конечно, глазами Веры, у меня были оба родителя и семейный ужин каждый вечер. Она видела, как мама брала меня с собой на шопинг и помогала с драмкружком в школе. Она переживала со мной мои первые месячные и устроила мне самый неудобный разговор о сексе в истории. Иногда мы вместе ходили на маникюр, когда было лето, и ей не надо было работать в столовой.

Но, видя ситуацию со своей стороны, я знала, что у семейных ужинов есть своя цена. И я часто задавалась вопросом, не лучше ли иметь одного родителя, вместо того, чтобы слушать, как двое всё время спорят. Она брала меня с собой на шопинг, но покупала только те вещи, которые считала уместными и достаточно взрослыми. Она провела со мной множество вечеров за разговорами о школьных друзьях, рассказывая мне о том, с кем надо дружить, у кого есть потенциал, и кого следует избегать любой ценой, если я не хочу перенять их дурные наклонности. Она вручила мне коробку тампонов и сказала, что теперь я могу забеременеть. И если вдруг я залечу и приду домой, она никогда больше не заговорит со мной. И да, мне пришлось выслушать разговор о сексе с ней, но я вышла после этого разговора ещё более озадаченная, чем раньше.

И я была совершенно точно уверена, что у моих родителей секс был всего один раз, когда я была волшебным образом зачата.

Поход на маникюр представлял собой мою отчаянную попытку помочь маме расслабиться. Потому что я боялась, что она может заработать инфаркт, или язву, или бородавку на кончике носа или что-то такое.

Одной из самых классных вещей в дружбе с Верой было то, что она была постоянным напоминанием о том, как я должна быть благодарна, что у меня есть мама. И я была благодарна. Но некоторые вещи просто сводили меня с ума.

И я знала, что завтрашний семейный ужин будет одной из тех вещей.

Размяв пальцы рук, я проигнорировала сильное желание пойти в мою студию, чтобы порисовать. Голос моей мамы всё ещё висел в воздухе, и мне не хотелось запятнать моё священное пространство её негативной энергией. Мамина ненависть к творчеству была такой сильной, что я рисковала лишиться пальцев рук, которые, вероятно, могли бы просто отпасть.

В итоге я покинула свою кровать и сделала достойную взрослую вещь. Я приняла душ и смыла весь алкоголь, сочившийся из моих пор.

Боже, я пахла текилой.