Неожиданно мать! - Ксюша Левина

От этого вида могло бы дрогнуть абсолютно любое сердце, но увы, мужчина только вздохнул и отодвинулся.

— И как же ты собиралась похищать это, если не подумала о еде?

— Я подумала!

— Значит все-таки это похищение?

— Нет, — продолжала упрямиться Мотя. — Притормозите, — попросила она водителя, а потом закатила глаза и про себя выматерилась. — Можете заблокировать двери, если хотите! Мне нужно, чтобы машину перестало трясти!

Водитель переглянулся с мужчиной в зеркале заднего вида, и притормозил у подъезда одного из домов.

За спиной девушки и правда до сих пор болталась звенящая склянками спортивная сумка.

Она достала оттуда стеклянную бутылку с водой, пакетик с белым порошком, пакетик с желтой соской и ложку. Все это Мотя разложила перед собой, одной рукой придерживая кулек, а потом вздохнула и отдала его мужчине, который рефлекторно протянул руки.

— Так! Забирай это обратно!

— Потерпите, иначе это так и будет орать.

Голос у младенца был настолько громкий и звонкий, что все трое взрослых уже немного глохли, как минимум на одно ухо. Бедолага то сосал руку, то напоминал о себе голодным ревом и всякий раз ждал, что в его широко открытый рот упадет немного еды.

Мотя начала разводить смесь уверенно, со знанием дела, будто воспитала полчище детей и всех смесью выкормила.

Мужчина же держал на вытянутых руках ребенка, который от такого «висения в воздухе» будто стал еще шире в лице. Щеки растекались, глаза лукаво блестели. Кожа медленно начинала багроветь… брови угрожающе «играть»… губы ходить ходуном.

— Эй… ты… — произнес мужчина, обращаясь к Моте. — Он сейчас…

Да! Ребенок снова голосисто сообщил, что его нужно покормить «вот прям щас!»

И ровно в этот момент Мотя закинула в орущий рот соску от бутылки и сама же будто удивилась, что младенец сжал губы.

— А? — уточнил младенец, пожевал соску и изо рта выпала пара капель драгоценной еды, прямо на дорогущие штаны мужчины.

Младенец перевел дух и начал с такой силой всасывать в себя смесь, что нос тут же захлюпал, стало не хватать дыхания, из горла донесся рык, а изо рта жуткое чавканье.

— Он точно… человеческий ребенок? — уточнил мужчина.

Стараниями Моти, младенца из вертикального положения перевели в горизонтальное, но он все еще оставался на руках мужчины.

Казалось, будто горе-мать сама побаивается навредить ребенку.

— А вы точно человек?

— Что?

— Ну просто не похожи, — буркнула она, и стала шариться в сумке, в поисках салфетки. Изо рта оголодавшего младенца во всю лилось молоко, а он пыхтел и сопел, глядя на мужчину с таким ужасом, будто тот сейчас бутылку заберет и махом сам выпьет на глазах у ошалевшей публики.

— Ну значит мы родственники, — странным голосом произнес мужчина и чуть приподнял голову младенца. Бутылка выпала из детского рта, глаза в ужасе расширились, губы вытянулись трубочкой и раздался громкий чмок, будто кто-то вытащил пробку из слива в ванной.

— Ы… — напряженно произнес младенец.

— Где чертова бутылка? — испуганно спросил мужчина, глядя себе под ноги.

— Н-н-нужно новую… — залепетала Мотя.

— Ы-ы-ы, — уже требовательно и даже злобно произнес младенец.

— Быстро, бутылку! — прорычал мужчина.

— Она не стерильна!

— Ы-ы-ы-ы-ы!

— Ну так стерилизуй, мать!

— Я…

— Ы-ы-ы-Ы!

— Ну!

— Ой… — Мотя еле сдержала смех, потому что мужчина не нашел ничего умнее, чем заткнуть младенцу рот пальцем.

Палец младенца… устроил. Он с той же яростью принялся за новую «еду», глядя на всех, как на врагов. Он будто говорил: «Ну что? Добились чего хотели?»

— Быстро, — тихо и строго потребовал мужчина. — Надолго я его не задержу.

Мотя кивнула и принялась исправлять ситуацию.

На одну секунду ей показалось, что в этой сумасшедшей истории она больше не одна…