Неожиданно мать! - Ксюша Левина

— Давай доставать! — Роман стал перехватывать Серегу поудобнее, тот в очередной раз открыл рот и сделал хороший глоток, от которого так закашлялся, что перепугался.

Глаза покраснели, раздался душераздирающий рев.

— Твою ж…

— …мать, — дружно выдохнули Мотя и Роман.

* * *

Пациент был скорее чист, чем не чист. И к полуночи вполне реалистично изображал спящего, лежа в кроватке, которую подняли наверх.

Мотя качала ее и монотонно шипела. В горле и во рту пересохло, рука устала. Но то и дело Серега открывал один глаз, вздыхал и закрывал его обратно.

— Ну что? — прошипел Роман.

— Не знаю. Два раза отходила… ш-ш-ш-ш… просыпался… ш-ш-ш…

Она чувствовала себя никудышной матерью, которая ни с чем толком справиться не может. И это при том, что у Романа откуда-то находились и силы, и мудрость подключаться и разруливать все.

Он замер ненадолго, глядя на Мотю, и улыбнулся. Ему в свою очередь казалось, что она страшно потешная в своем стремлении сделать все правильно. В своем старании и неудачах.

Он ничего не знал о детях, но был уверен, что любая мама выглядит примерно так. Смешно, нелепо и мило. А если нет, то ему бы не хотелось знать, какие еще бывают варианты.

Роману нравилось то, как Мотя на Серегу смотрит. С нежностью и трепетом, как на родного ребенка. Как она терпит его слезы и не бьется из-за них в истерике. При этом паникует от сущих мелочей и может носиться в поисках мусорки с грязным подгузником в руке, потому что боится что за это время ребенок навернется с пеленального столика.

Мотя была смешной.

И все еще пыталась не мытьем, так катаньем убедить Романа, что этот ребенок — чудо чудесное и его нужно «оставить себе».

И мило краснела при любом упоминании «влюбленности».

Роман не верил, что это правда и считал откровенной манипуляцией, но иногда задумывался о том, что бы испытал, окажись все действительно так.

— Ты молодец, — сказал он.

Мотя обернулась, на ее лице появилась такая печальная улыбка, словно она уже сожалела о скором прощании.

— Это всего второй день, но ты… справляешься. И мама не подозревает, что что-то не так.

— Где она вообще?

— О… по магазинам с утра шарится, — кивнул Роман. — Шлет мне фото детских вещей.

— Она закупит все, а кому это потом… если…

— Благотворительность, — пожал плечами Роман. — Отдам какому-нибудь фонду.

Мотя кивнула.

Она уже не дралась и не царапалась — уже хорошо.

— Он спит. Пошли поужинаем. Так и быть, заслужила.

Ужин? Звучало отлично!

Двадцать девятая. Про турпоходы

— Вы можете съехать? — прямо спросила Мотя, глядя в глаза Валерии Сергеевне.

— Нет, — упрямо и вежливо ответила Валерия Сергеевна и хищно улыбнулась.

Так отказывают матерые бюджетницы. Со вкусом, прочувствовав каждую букву своего коронного «нет». С таким выразительным взглядом тебя отошьет женщина из регистратуры, паспортистка или сотрудница ЖЭКа.

— Я не могу спать в одной комнате с вашим сыном. Вы же знаете, что он делает это только из-за вас.

— Ой, выдумала, будто что-то неприличное тебя просят делать!

— А что приличного??

— Милая, мы в турпоходах в одном спальнике с ребятами спали и ничего!

— Да что вы, — фыркнула Мотя. — Не знаю я про турпоходы, но постель…

— Не мои проблемы, — Валерия Сергеевна сложила руки на коленях, а потом пожала плечами. — Иначе он ничего не поймет.

— Что не поймет?

— Как прекрасно стать семейным человеком, — снова пожала плечами.

Это напоминало хорошую мину при плохой игре. Валерия Сергеевна прекрасно понимала, что весь план основан на весьма сомнительных этапах и приведет к провалу с вероятностью в девяносто восемь процентов.

— Валерия Сергеевна, пожалуйста! Ну зачем вы меня в это впутали?