Неожиданно мать! - Ксюша Левина

От этого незнакомого тона, Мотя еще сильнее задрожала, и поджала пальцы на ногах, а Роман перевел на них взгляд.

— Я принесу аптечку.

Он встал и задержался на секунду, глядя на Мотю, которая в свою очередь запрокинула голову и смотрела на него в ответ. Все казалось таким тягучим и медленным, будто в бесконечном слоу-мо идиотского поп-клипа.

Этот взгляд длился секунды, две-три или двадцать.

И быть может все и закончилось бы иначе, но с пятки все еще капала кровь, и никто не мог это игнорировать.

Роман вышел, а Мотя выдохнула и всхлипнула.

Спрятала пылающие щеки в ладонях и шепнула:

— Мамочки…

А Роман вернулся меньше, чем через минуту, протянул Моте перекись, ватный диск и пластырь.

— Ты в порядке? — спросил он.

— Я крови б-боюсь, — шепнула она и отвернулась. — Мне нехорошо.

Она думала, что он оправдает этим ее растерянный и убитый вид, а Роман вместо этого снова сел рядом, снова взял ее за ногу и стал обрабатывать перекисью рану. Он ей не верил, потому что не был склонен себя обманывать. Она не верила в то, что происходит, потому что была склонна считать это страшно романтичным событием.

Она боялась увидеть в этом слишком много смысла.

Он понимал, что его тут слишком много.

Но все равно. Обрабатывал. Чертову. Рану.

И его пальцы слишком сильно сжимали ступню, так что было почти больно. А глаза неотрывно следили за тем, как снова и снова стекает по пятке очередная алая капля, и как то и дело сжимаются пальцы ног.

— Наверное, должно остановиться само.

— Хорошо…

— Я подожду в комнате. Потом заклеим, когда кожа высохнет.

— Хорошо…

Он встал и вышел, оставив Моте ватный диск и перекись, а она опустила голову, уткнувшись в свои колени и прохныкала:

— Мамочки-и…

Мотя бы осталась тут навечно. Сидела бы и ждала, когда мир рухнет и не придется снова смотреть Роману в глаза. Он увидел ее в таком виде. Он увидел ее после такого ужасно глупого события, как… воровство пены для бритья! Он смотрел так странно, что можно выдумать что угодно. Может это была ярость? А может что-то… романтическое, вроде невероятной страсти охватившей человека мужского пола при виде обнаженной девицы. Только разве так бывает с такими чурбанами?

Не бывает.

— И таких феерических дур как ты, Мотя, не бывает! Влюбился, как же. Ну с чего бы баня-то упала?[1]

Мотя тут же вспомнила свою бабулю, которая бы сейчас непременно, как-то едко пошутила, и стала набираться храбрости. Привычно задрала нос, выдохнула и принялась себя убеждать, что страшное позади и все будет хорошо. Главное больше инцидент не вспоминать. И хотя бы до конца дня не позориться.

— Давай. Иди уже. Это просто глупая случайность. А он так смотрел, потому что был зол! За пену! Зол… ясно тебе? Не мечтай тут!

О, Мотя мечтала. Да не первый день. Это с трудом укладывалось в ее голове ввиду огромного количества событий за неполную неделю, но против природы не попрешь. И уж точно, ночь в компании Романа, никак не помогла избавиться от навязчивых мыслей. А уж этот спектакль с обнаженкой…

Валерия Сергеевна аплодировала бы стоя!

— Встала и пошла! — велела себе Мотя.

Расчесала влажные волосы. Оделась, стараясь не тревожить чуть подсохшую рану. Чуть было не потянулась к туши для ресниц, но поняла, что это будет архиглупо.

— Он просто мужчина. Который просто увидел тебя голой. Тебя впечатляет его непробиваемый характер. Тебе хочется, чтобы он оказался добрым и милым. Ты спишь с ним в одной комнате, вы ругаетесь, как кошка с собакой! — говорила Мотя своему отражению. — Ты размечталась и по какой-то причине усмотрела в том, как он тебе помогал… немного лишнего. Это твои проблемы, Мотя! Не его! Так что заруби себе на носу, — она выставила вперед палец и ткнула им в зеркало. — Если ты начнешь флиртовать… мы соберем вещи, скажем всем… все… и свалим нафиг жить в подъезд!