Тем более, что в других местах они были. Маша Васильева, которая наблюдала не выходя из дома, по веб-камере, говорила, что на её участке в Хабаровске человек в рясе священника три раза подходил к избирательной урне и бросал бюллетень. Где-то к участкам подвозили целые роты солдат. Из интернета Захар узнал о многочисленных фальсификациях. В Чечне на тех участках, где были откомандированные Февральным наблюдатели, полсотни человек, явка была невероятно ниже, чем на всех остальных, где она подскочила до 90%. Но всё же, судя по увиденному Захаром, фальсификации не несли решающую роль, Клыков, хотя и набрал бы меньше процентов, выиграл бы и без них. Он уже выиграл, когда не допустил Феврального. Февральный был единственным реально, а не номинально оппозиционным кандидатом, который успел заручиться достаточной известностью – поэтому его и не пустили. Пустили даже бывшую ведущую скандального телешоу. Хотя, если представить такое в страшном сне, у неё имелся бы реальный шанс на победу, на неё тоже бы завели уголовные дела и отказали в регистрации. Так что страна была обречена погрузиться в беспроглядную тьму ещё на ближайшие шесть лет…

Глава 3. Чёрная дыра

Первые дни нового президентского срока Клыкова ознаменовались страшным пожаром в торговом центре, в котором погибло несколько десятков человеков. Центр тот изначально не соответствовал требованиям пожарной безопасности, но из-за взятки инспекторы закрывали на это глаза. Запасной выход был заперт, и поэтому дети, которые играли в торговом центре, не смогли выбежать на улицу, когда началось возгорание.

Хотя пожар был не в Майском, а в одном западно-сибирском городе, акции в поддержку пострадавших и их родственников проходили по всей стране. В том городе, где случилась трагедия, собрался стихийный митинг, возглавленный родственниками погибших. Губернатор области цинично назвал людей, вышедших на митинг, бунтовщиками и баламутами.

В Майском порту сегодня в шесть часов планировалась акция памяти. Люди должны были собраться на площади и отпустить в небо белые воздушные шарики. Жора решил, что просто шариков недостаточно, и предложил прийти к назначенному времени на площадь с одиночными пикетами, чтобы напомнить людям, по чьей вине стала возможной такая трагедия. По вине моральных уродов, которые двадцать лет культивируют в стране коррупцию, и хотят продолжать делать то же самое ещё минимум шесть лет.

Захар по привычке отметился в чате среди тех, кто пойдёт. Время приближалось к шести вечера, и нужно было выходить, но тут понял, что ему плохо, и он не может сделать ни шага. В груди как будто появилась чёрная дыра, которая высасывала все силы, и у него не было ни капли энергии, чтобы сопротивляться. Хотелось заплакать, но он забыл, как это делать. Захар лёг на пол и подумал, что хорошо бы сейчас выброситься из окна. Квартира на девятом этаже, и скорее всего, он разобьётся сразу насмерть, без мучений. В свете последних событий, это будет выглядеть логичной и оправданной развязкой.

Он не сопереживал людям, погибшим при пожаре. Он слишком много сопереживал до этого – людям, убитым на Донбассе российскими наёмниками, Немцову, Политковской, людям, убиваемым в Чечне и в Сирии, так что теперь настал момент, когда переживалка сломалась. В конце концов, объективно, несколько десятков человек – ничто по сравнению с десятью тысячами. Захар не испытывал жалости к погибшим, из-за чего чувствовал себя каким-то неправильным, ненормальным, бесчеловечным что ли, и в то же время чувствовал моральную ответственность за эти смерти, и на него давил груз вины. Если бы он смог помешать Клыкову раньше, возможно, этой трагедии бы не случилось.

В общем, он был не в том состоянии, чтобы вообще выходить из дома. Изнутри грызла всепожирающая пустота. «Ладно, – сказал он себе. – Конечно, я сейчас встану и пойду на пикет. От того, что я буду лежать и умирать, реальность лучше не станет».