Лепестки на ветру - Мэри Патни (1989)

Положив ладошку под щеку, она грустно прощалась с прошедшей ночью, с той близостью, что была между ними, с трудом подавив побуждение поцеловать любимого в последний раз.

Одежда ее висела на кресле рядом с кроватью. Кто-то наскоро зашил порванные места, так что если не считать того, что костюм был мужской, выглядел он вполне сносно.

Одевшись, Мегги отошла к окну и, свернувшись калачиком на подоконнике, стала ждать пробуждения Рейфа.

Рейф зашевелился минут через пятнадцать. Потянувшись к той, что должна была лежать рядом, и схватив пустоту, он мгновенно проснулся, сел и обвел взглядом комнату.

Заметив любимую, Рейф расслабился, но прочесть его мысли она не смогла. Мегги любовалась его мужественной грудью, поросшей темными завитками. Ночью она пробовала их на ощупь, теперь, при свете дня, глядя на него, она испытывала удовольствие другого рода.

Надеясь, что и при свете дня что-то от их ночной близости останется, Мегги несмело сказала:

— С добрым утром.

— Ты считаешь его добрым? — спросил он, холодно блестя серыми глазами.

Рейф не собирался облегчать ей задачу. Мегги соскочила с подоконника и заставила себя спокойно встретить его взгляд.

— Да, считаю. Во многом благодаря тебе я осталась жива, и это уже счастье. Не думаю, что толпа оставила бы от меня хоть кусочек. — Мегги запнулась, борясь со вновь накатившим ужасом при воспоминании об озверевшей толпе на площади. Затем с видимым усилием добавила:

— Не знаю, как благодарить тебя за то, что ты спас мне жизнь.

— Не стоит благодарности, — ответил он, словно ударил. — Я сделал это не потому, что хотел услышать от тебя спасибо.

С упавшим сердцем Мегги поняла — нужно что-то сказать по поводу того, что произошло между ними ночью. Если она не скажет, то заговорит Рейф, и Мегги обмирала от ужаса при одной мысли о том, что он может сказать.

— Я еще должна извиниться, — с запинкой произнесла она — Ты спас мне жизнь, а я использовала тебя самым бессовестным образом. Просить о том, о чем просила я… было преступлением против чести и порядочности. Ты помог мне избежать самого страшного, надеюсь, у тебя хватит сердца простить мне и это.

— Не думайте об этом, графиня, — язвительно ответил он — Мне кажется, женщина с вашим опытом осведомлена о том, что мужчины редко возражают против подобных предложений. Надо отдать должное вашему искусству. Вы оказали мне честь, вам действительно есть что предложить.

Мегги чувствовала себя так, будто ей дали пощечину. Она предполагала, что Рейф будет рассержен, но то, с чем она столкнулась, не укладывалось ни в какие рамки. Ни один мужчина не обрадуется, если его используют вместо лекарства от боли, а этот — тем более. Он был задет особенно глубоко Но Рейф по крайней мере удержался от ненужных слов о любви, хотя боль его, наверное, была невыносимой.

И все же в глубине души Мегги не жалела о случившемся, какой болью ни отзовется происшедшее в будущем.

— Прости, — тихо повторила она и повернулась, чтобы уйти.

— Куда это ты собралась? — раздался голос с кровати.

— Конечно, к Роберту. Я должна поговорить с ним.

— Не значит ли это, что мне все же удалось заронить зерна сомнения в твою голову?

— Да, черт возьми, — сказала она, оборачиваясь к Рейфу. — А сейчас я должна дать ему возможность объясниться.

Рейф опустил ноги на пол, решительно отбросив покрывало. Впившись в нее взглядом, он спросил:

— А что, если удовлетворительного объяснения не последует?

— Тогда не знаю. — Плечи ее поникли. — Честное слово, не знаю.

— Из гостиной позвони, чтобы подали завтрак, — бросил он. — Я приду туда минут через пятнадцать.

Мегги хотела было возразить, но он оборвал ее, заявив:

— Ты не уйдешь, пока не поешь. Потом я сам отвезу тебя к Андерсону.

Мегги даже не знала, что сказать: удивиться ли, возмутиться или покориться его властному тону.