Они так и летели, ломая привычный мир вокруг, низвергая его в рабство и ничтожество, но ничего не меняя внутри. Лильрин по-прежнему ненавидел и болезненно ревновал эту змею, злясь на себя за эту ревность и неумение раз и навсегда излечиться. А она вела себя именно так, как он и ожидал: развратная девка, сумевшая устроиться лучшим образом и уже постреливающая глазками вокруг. Разве что отыгрываться на нем не стала за прежние унижения, ну так ей и не нужно было — Лильрин и так упал на самое дно и был в полной власти бывшей невесты.

Все шло своим чередом до этого вечера… и этого взгляда. Он ударил, как кулак в лицо. Там, во дворе, когда Лейсан спокойно и логично разбила все наветы вздорной девицы и даже не попыталась его в чем-то обвинить, хотя сам Лиль на ее месте скорее поверил бы в свою собственную виновность!

А потом…

Его как обожгло мгновенным пониманием. Этот взгляд, в котором и горечь, и усталость. И нежелание ничего никому доказывать. И… и впервые страшная догадка. И земля, что разом ушла из-под ног.

Ночью он так и не уснул. Лежал и слушал ее дыхание, и… мыслей и сомнений было столько, что голова чуть не лопнула. Поэтому утром он сам вскочил с первыми рассветными лучами, быстро умылся и рванул во двор, исполнять ненавистные «обязанности шадага». Лиль не знал, не представлял себе, что скажет Лейсан, если встретится с ней глазами. Его все еще раздирали сомнения, он окончательно запутался. Поверить в предательство и такую грязную ложь лучшего друга было не легче, чем в свое время узнать, что девушка, которую ты полюбил, — чудовище.

Глава 27

Вот так сразу поверить, что все было ложью, — очень трудно. Почти невозможно, потому что, несмотря на все доводы здравого смысла, душа сопротивляется. С одной стороны, образ хрупкой фарфоровой девочки снова стоит перед глазами во всей своей первозданной прелести и беззащитности, такой, каким он его запечатлел еще в детстве. Такой, какой он снова увидел ее сегодня, когда она спускалась по лестнице. С непривычной прической, в непривычном платье по обычаям здешних мест — все это делало Лейсан еще более хрупкой, беззащитной на вид и нереально красивой. И невозможно было поверить, что перед ним опытная лгунья, беспринципная шлюха и черная душа.

А с другой стороны… что же, не только Чин все время лгал, но и сестренка? Она ведь подтвердила слова мужа. И другие родственники Лейсан — они-то почему…

Злой голос в голове под мерное шуршание метлы по двору насмешливо напомнил слова здешней главной женщины: «Шадаг по природе своей всегда лжив и подл». Ему нет веры. Просто потому что. А уж если более статусный человек обвинит его в преступлении…

Знакомо, да? Он ведь не совсем дурак, хотя и умным себя теперь не назовет. Слово женщины всегда меньше весит, чем слово мужчины. Если Чин оговорил Лейсан перед родичами — понятно, кому они поверили. Но зачем он это вообще делал?!

Прошлое раскручивалось перед глазами, застилая настоящее, но не мешая рукам и телу совершать привычные движения. Все же он не зря один из лучших воинов и, если принять грязную работу как тренировку воли и выносливости, справляется получше многих.

Тот взгляд у стены лилий. Если напрячься и вспомнить. Тренировки воинов включают дисциплину ума и медитации. Размеренные движения помогают сосредоточиться. Что было во взгляде друга в тот самый день, когда он впервые увидел Лейсан?

Вот глаза Чина вспыхивают, когда он смотрит… и темный огонь сменяется досадой, когда он замечает, что друг тоже разглядывает одну-единственную девочку. А потом? Нет. Все же слишком много времени прошло, чтобы с уверенностью восстановить этот день в памяти. А все, что было потом, — ведь в голову не приходило присматриваться, ловить нюансы, отслеживать выражение глаз. Вообще нет уверенности, что и сценку у стены лилий он себе сейчас не придумал в голове, подгоняя ситуацию под новые обстоятельства.