Девушка с юга - Камбаралы Бобулов (1964)

— Чему бывать, того не миновать, — пыталась возразить бабушка Калча. — У каждой из вас — девушки на выданье. Разве кто знает, что они задумали. — Она глазами указала на меня.

Мама решила заступиться:

— Я за свою Гулкуш спокойна. Она не способна огорчить родителей.

— Да пошлет ей Аллах счастье, — запричитали женщины. — Редко встретишь такую девушку. Она и учтива, и умна, и стыдлива. Быть ей всегда в почете. Она ничем не похожа на Айзаду. И она достойна самого лучшего жениха.

Когда возвеличивают одного, то обязательно унижают другого. Так уж повелось.

Бабушка Катыча, прикусывая губы, торопилась высказать все, что знала о моей подружке. Айзада, оказывается, давно уже кокетничала с мальчишками. «Нужно перепахать кетменем все дорожки, по которым она проходила», — ругалась бабушка Катыча. И потом, скрестив на высохшей груди руки, она открыла собравшимся тайну: «Айзада убежала от матери потому, что беременна».

Молчавшая до сих пор бабушка Галбю этого не выдержала. «О Аллах, — закивала она головой. — Наступает, значит, конец света».

Тетушка Салийма тяжело вздохнула и зашептала: «Вот оно что... Теперь все ясно... Не зря Кюльсун прокляла свою дочь. Беспутная девчонка! Подавиться бы ей землей!»

Маму удивило то, что сказала бабушка Катыча. Она, вероятно, не поверила ей. Но и она произнесла: «Не бывает дыма без огня».

Только я была убеждена в том, что этот едкий дым — пустая сплетня. И мне очень хотелось остановить их, крикнуть: «Я лучше вас знаю Айзаду. Она ни в чем не виновата. Разве мы не имеем права выходить замуж за того, кого любим?! Вас продавали за калым, продавали, как скотину. Ну, а мы не желаем. Айзада любит Кемела. За что же ее обливать грязью? Только за то, что она не согласилась с бесчестной сделкой, которую за ее спиной заключила с Эсенаманом тетушка Кюльсун? Она не позволила себя продать. И за это вы готовы ее очернить. Стыдитесь!»

Но во мне не было сил, чтобы сказать то, что я думала. Язык застревал во рту. Горло перехватывали спазмы. Да и не хотелось, не скрою, огорчать маму: она бы этого не вынесла. Все бы осудили меня. «С этой девчонкой тоже что-то неладно, — сказали бы они. — Она дружила с Айзадой». Стоило бы им выйти заворота нашего дома, как их языки бы еще больше развивались. Они всюду бы каркали о горе, которое-де ждет Карамат. И это, конечно, дошло бы до моей мамы.

Я молчу. Но и мое молчание кажется им подозрительным. Я это чувствую по их взглядам, по их ужимкам.

Женщины разошлись. На следующее утро, когда и собралась в школу, мама строго сказала:

— После занятий сразу же беги домой. Слышала?

И я поняла тогда, что история с Айзадой не прошла и для меня бесследно. Раньше меня так не опекали, как сейчас. Выхожу из школы — Туратбек.

— Мама послала за тобой.

Стоит ему сказать маме, что я выходила вместе с мальчишками, смеялась с ними, — сразу же гроза:

— Видишь реку Агарт? Если с тобой что-нибудь случится, то ищи там мой труп. Можешь уже проститься со своей матерью. — Голос ее дрожит. — Лучше мне умереть, чем дождаться позора Кюльсун.

Раньше мама спала рядом с Туратбеком, а теперь — рядом со мной. Каждый вечер она запирает на замок ворота, спускает с цепи собаку и, прежде чем лечь в постель, исступленно шепчет: «О Аллах, не допусти, чтобы мы стали посмешищем для людей». Мне жаль ее. И в то же время меня разбирает смех. Хочется ее успокоить: «Мамочна, дорогая, поверь, что у твоей дочери нет ничего дурного на уме, не мучь себя напрасно». Но это значит дать ей понять, что я знаю обо всем, что творится в ее душе. Не лучше ли сделать вид, что я ничего не замечаю? Она ведь может подумать, что я ее обманываю. Вчера ночью она испугала меня. Внезапно я услышала ее тяжелый стон.

— Мамочка, проснись!

Она обхватила меня обеими руками и крепко прижала к себе.