Девушка с юга - Камбаралы Бобулов (1964)

Но лицо секретаря помрачнело. Он взял свой толстый красный карандаш и подчеркнул им что-то в трех местах моего заявления.

— Нынешнюю молодежь трудно понять, — оробела мама — Мы с отцом советуем ей поехать учиться, продолжать образование‚ а она отказывается, хочет, видите ли, остаться в родном колхозе. Сердится на нас. «Я, говорит, комсомолка и хочу быть передовой колхозницей». Верно, Гулкуш?

— Да‚ — тихо подтвердила я.

Адылов постучал карандашом по столу и задумался. Потом он поднял телефонную трубку и попросил соединить его с товарищем Ташимовым.

Я замерла: что он ему скажет? А мама продолжала свое:

— Передай ему, что родители тут ни при чем, они хотят, чтобы она поехала учиться, но она сама этого не хочет, сама, понимаешь.

Адылов передал секретарю райкома партии то, что говорила мама, что было написано в моем заявлении. Ташимов ему что-то отвечал. Ни я, ни мама не слышали, что он говорит, но лицо Адылова посветлело и даже расплылось в улыбке.

— Решено‚ — стукнул он кулаком по столу, положив трубку. Молодец, Калмурзаева. Товарищ Ташимов согласился, чтобы ты не поехала во Фрунзе.

Каждое его слово жгло меня, как раскаленные уголья. Лучше бы провалиться сквозь землю, чем слышать такое.

— Что с тобой? — удивился Адылов. — Ты ведь должна радоваться.

— Она у меня стеснительная, — выручила меня мама. — Молоденькая еще.

— Спасибо вам, тетя Карамат, что воспитали такую дочку, — сказал ей Адылов.

Мать поднялась, засуетилась, благодарно пожала ему руку. Еще бы! Все выходило так, как она хотела.

Но тут случилось непредвиденное.

— Товарищ Ташимов, — продолжал Адылов, — порекомендовал послать Гулкуш, как передовую комсомолку, вместе с другими нашими ребятами в Казахстан, на целину, помочь убрать хлеб.

Если бы вы видели, что в этот момент произошло с моей мамой.

— Что-о-о-о?! — еле выдохнула она.

— Не волнуйтесь, тетушка Карамат‚ — бросился к ней Адылов. — Ваша дочь будет там не одна. Мы посылаем туда целую бригаду лучших наших ребят. Это наш патриотический долг.

Он возвратился к себе за стол и принялся что-то писать на моем заявлении: должно быть, резолюцию.

Но тут мама запротестовала:

— Подожди-ка, мой дорогой. Моя дочь никуда не поедет.

Адылов нахмурился.

— Не пойму вас, — сказал он. — Гулкуш отказывается ехать во Фрунзе учиться. Почему же ей не поехать с другими товарищами на целину? Она ведь комсомолка.

Мне жаль было мать, но в душе я радовалась тому, что происходило.

— Ты нас неправильно понял, сын мой, — металась мама. — Моя дочь хочет работать в нашем колхозе, она хочет остаться дома.

— Вот оно что! — воскликнул Адылов, поняв, наконец-то, мамину затею. Он с укором посмотрел на меня. — Она хочет остаться дома, — язвительно повторил он мамины слова. — Но разве комсомольцы могут так рассуждать?! Сейчас нужно помочь убрать хлеб на целине. Со всей страны туда едут лучшие комсомольцы. Что ты думаешь об этом, Гулкуш?

Я не успела и рта открыть, как меня опередила мама:

— Она никуда не поедет. Я буду жаловаться.

Адылов улыбнулся:

— Жалуйтесь, жалуйтесь, тетушка Карамат. Но советую вам не втягивать в это дело Гулкуш. Заявление она написала по своей воле или по вашей?

Этого я уже не могла выдержать и, не глядя ни на Адылова, ни на маму, выбежала из комнаты. Уже на улице я услышала гневный голос мамы: «Подожди! Чего бежишь, как сумасшедшая?!»

На следующий день все в айыле только о том и говорили, что видели маму в машине самого товарища Ташимова. «Когда это ты успела стать секретарем райкома партии?» — подшучивали над нею. Собрались у нас женщины и стали допытываться: правда ли? Как это тебе удалось? Мама угостила их чаем и рассказала, как и что было. Я слушала вместе со всеми.