Влюбись в меня заново - Катя Саммер

В ушах стоит свист. Перевожу взгляд на Марата. Вздрагиваю, когда замечаю в его руке горлышко разбитой бутылки с заостренными краями. Поднимаю глаза, пропускаю вдох. Он тоже смотрит на меня. Потом на свою ладонь. Резко приходит в движение. Бросает в раковину «розочку», отшатывается к стене.

Я заставляю себя сделать выдох. Разгоняю легкие, чтобы снова дышать. Сердце колотится, будто хочет проломить грудную клетку. Посторонние звуки – шум воды, гул толпы в зале – постепенно возвращаются, разбивают тишину. Ощущаю боль в боку – угол умывальника впивается острым краем в кожу. Синяк останется точно. Шею жжет. Страх сменяется отчаянием, когда я понимаю, что Толик может быть мертв.

Марат приходит в чувства первый. Делает шаг, садится, упирается коленом в пол там, где не запачкано кровью. Сдавливает Толику шею пальцами. Я не сразу соображаю, что пульс прощупывает.

Затем он достает телефон и прислоняет к уху, называет адрес.

- Да, нужна помощь. Да. Мужчине в драке разбили бутылку о голову. Живой.

Живой, живой! Повторяю это слово про себя. Живой.

Не успеваю обрадоваться, потому что за спиной раздается посторонний женский голос.

- Зови охрану.

Оборачиваюсь. Девушка, которая провожала к столу, с ужасом смотрит на нас.

- Полиция? – говорит в трубку. - В ресторане «Магадан» на Садовом драка…

Мне страшно. Смотрю на Марата. Он подходит, берет мое лицо в руки, гладит щеки. От пронзительной нежности в его взгляде текут слезы.

- Он не успел ничего…

- Н-нет, – давлюсь я, всхлипываю, обнимаю крепче.

Но Марата отрывают от меня. Цепляюсь, а охранники уже толкают его лицом к стене. Все как в дурацком кино. Ему заламывают руки и выводят из уборной. Секунда промедления, и я бросаюсь следом.

- Вы не п-понимаете! Он не виноват!

Всем плевать. Марата заводят в служебное помещение, как гласит табличка. Меня не пускают за ним, провожают к администратору. Я лишь успеваю заметить, что он звонит кому-то. И больше ничего. Даже не слышно. Черт.

Девушка спрашивает, нужна ли мне помощь. Появляются врачи. Отмахиваюсь от них. Жду, подпираю затылком стену. Но, когда в зал заходит полиция, меня накрывает паника. Бьюсь как птица в клетке. Все вокруг просят подождать, но чего?

Дальше Толик на носилках. Вопросы. Много вопросов и у врачей, и у полиции. А я по-прежнему не вижу Марата. По-прежнему будто в запертом туалете с задранной юбкой готовлюсь умереть. Ведь если бы Толик сделал со мной то, что собирался, я бы попросту не смогла дальше жить. Больше нет.

Эта мысль простреливает висок. Страх подбирается и сдавливает горло. Не могу дышать. Снова. Я вырываюсь из рук доктора, который осматривает мою шею, едва открывается соседняя дверь. Лавирую между телами. Проскакиваю внутрь и бросаюсь к Марату.

- Тише-тише, маленькая моя, - шепчет он, обнимает и гладит волосы, спину. – Все будет хорошо.

Глядя на лица вокруг, с трудом могу в это поверить.

Я моргаю раз, два, когда замечаю мужчину в дорогом костюме и галстуке, который входит в помещение. Один его взгляд подавляет даже разговоры. Невольно прячусь под мышкой у Марата. Я ни разу не видела Глеба Борисовича, но по одним глазам легко узнаю папу Марата.

- Не переживай, - тихо говорит мне на ухо. – Отец разрулит. Ублюдок живой, так что долго ждать из тюрьмы меня не придется.

Марат шутит, но из моей груди вырывается новый всхлип.

Я умоляю себя успокоиться. Кусаю губы, впиваюсь ногтями в ладони. Мне нужно держать лицо, нытьем я Марату не помогу.

Сажусь на скамейку в углу. Гипнотизирую вещи. Со стороны может показаться, что навыки телекинеза пытаюсь развить в себе. Но я просто жду, жду, жду.