Кино для взрослых - Уильям Вулфолк (1996)

Из предрассветной мглы перед ним возникли очертания моста Джорджа Вашингтона. Птицы искали убежища на высоких стальных башнях, подальше от человека. Но где оно, убежище?

* * *

Он почти не сомкнул глаз — разве что на какой-то час. А проснулся угрюмый, подавленный — и не сразу вспомнил, почему.

Ее остывшее тело в морге. Сколько красоты, сколько страсти она унесла с собой!

Он не поехал в офис. Вчерашнее признание Хендершоту должно было стать сигналом к отступлению. Он не останется в «Конфиденциальных кассетах». Хендершот — душа и мозг фирмы, а он больше не хочет знать этого человека.

Что же делать? Преподавание исключено. Даже если подвернется работа, он уже не сможет терпеть благородную бедность. Возможно, он был в плену иллюзий. «Порнография — не что-то внешнее. Она — здесь, внутри»[3]. Бедный Мердок! Отсюда вывод: порнография сидит в каждом человеке, она — его суть, тот минимум, с которым он согласен мириться. Пол Джерсбах уже не сможет жить, прервав все связи с миром больших денег. Он — продукт второй половины двадцатого века, эпохи девальвированных ценностей и людей, утративших корни, — никчемных перекати-поле.

Все они блуждают в тумане, а среди памятников разрушенной веры гордо сияет золотой алтарь.

Пол размышлял: я должен научиться извлекать выгоду из своих достоинств. И что же это за достоинства? В первую очередь — профессиональное умение развлекать тупые серые массы, жадно листающие комиксы, пока над ними проносятся ветры истории.

К утру он принял решение — хотя и не без насилия над собой.

— Мистер Притчетт? Это Пол Джерсбах. — Молчание на другом конце провода и собственная нервозность заставили его скороговоркой выпалить: — Помните наш разговор о моем переходе в вашу фирму?

— Да.

— Я много думал и понял свою ошибку. Пожалуй, я мог бы заново рассмотреть ваше предложение.

— Оно утратило силу.

— Вы хотите сказать…

— Я заключил договор — позавчера за обедом. Этот человек даже больше вас подходит на эту должность. Вы умны, Джерсбах, но, по-моему, плохо представляете себе специфику данного бизнеса.

— Надеюсь доказать, что вы ошибаетесь, мистер Притчетт.

На него свинцовой тяжестью навалилось чувство поражения.

Позднее он отправился в офис за своими вещами. Ему прямо-таки не терпелось туда добраться. То-то в «Конфиденциальных кассетах» удивятся, когда он объявит о своей отставке.

Губы заранее скривились в злорадной усмешке.

Хизер подняла на него печальные глаза.

— Слышали о Шейле Томкинс?

— Да. Я был в клинике.

Как он мог забыть? В этот самый момент мертвая Шейла лежит в клинике или погребальной конторе. ШЕЙЛА! Знак его мужского достоинства встрепенулся; Пол задрожал. Однажды он взял ее с такой силой, что это было похоже на насилие. Страсть превратилась в манию; ласки граничили с пытками. «Будь ты проклята! — вырвалось у него. — Будь ты проклята!» Разрядка показалась взрывом. Обессиленный, он рухнул на спину и долго лежал, зажмурившись, словно в трансе. Никогда прежде он не испытывал подобного смятения чувств.

Как жить дальше без ее объятий? Где найти подобное совершенство? ГДЕ?

Он спрятал лицо в ладонях. Хоть бы пролились благодатные слезы! Ее имя то и дело всплывало в сознании и вновь погружалось в неведомые глубины — дальше, дальше…

Слез не было.

На столе лежал черновой вариант сценария очередного фильма из цикла «Подлинные события» — вечер в Клубе мазохистов, окровавленные тела и утонченные пытки с применением «железных сапог», наручников и плетки-девятихвостки. На него нахлынуло острое чувство стыда. Он встал и направился в кабинет Макса Рэнда. Сейчас все будет кончено.

«Макс, я подаю в отставку — с этой самой минуты!..» Скрытые раны сердца еще долго будут напоминать о себе, но жизнь сама несет в себе исцеление. Пока человек жив, остается надежда.