Поднявшись на вершину холма, мы оказались в полуразрушенной крепости. Из описания маэстро Амброджио я знала, что для своего времени сооружение считалось колоссальным. Он назвал его «неприступным утесом с огромным гнездом чудовищных хищников, плотоядных птиц древности». Нетрудно было представить, как выглядел замок, ибо часть массивной башни еще сохранилась и даже от догнивающего остова зловещей твердыни исходила грозная давящая сила, напоминая о безраздельной власти, когда-то здесь царившей.

— Не слабо, — сказала я, трогая стену. Кирпич был теплым. Думаю, совсем иными казались здешние стены Джульетте в тот роковой зимний вечер 1340 года. Контраст между прошлым и будущим еще никогда не казался мне столь разительным. В Средние века на вершине этого холма кипела жизнь, а сейчас здесь стояла такая тишина, что отчетливо слышался радостный писк крошечных насекомых. Вокруг в траве лежали свежие кирпичные обломки, словно древний замок, брошенный умирать много лет назад, до сих пор не испустил дух.

— Это место раньше называли островом, — сказал Алессандро, идя вперед. — L'Isola. Обычно здесь ветрено, но сегодня нам повезло.

Я шла за ним по узкой каменистой тропке, только сейчас обратив внимание на прекрасный вид на Валь-д'Орсию в роскошных красках лета: вокруг до самого горизонта тянулись ярко-желтые поля и зеленые виноградники, усеянные ярко-красными или сочно-синими пятнами там, где были поросшие цветами лужайки. Высокие кипарисы сплошными линиями повторяли изгибы дорог, петлявших среди полей; каждая дорога с обоих концов заканчивалась у ферм. При виде восхитительного пейзажа я пожалела, что в одиннадцать лет бросила художественную школу (только потому, что Дженис тоже угрожала туда записаться).

— Главное, от Салимбени не спрячешься, — сказала я, заслоняя глаза от солнца. — Умели люди выбрать место.

— Да, холм обладал важным стратегическим преимуществом, — кивнул Алессандро. — Отсюда можно править миром.

— Лишь малой частью.

Он пожал плечами:

— Эта часть стоит того, чтобы ей управлять.

Идущий впереди Алессандро чувствовал себя как дома в этом полуцарстве природы с бокалами и бутылкой сухого вина и явно не торопился поскорее вынуть пробку. Наконец он остановился на маленькой проплешине, заросшей дикими пряными травами, и когда повернулся ко мне, улыбаясь с мальчишеской гордостью, я не удержалась от смеха.

— Дайте угадать, — сказала я, обхватив себя руками, хотя на холме не чувствовалось ни малейшего дуновения — Вы сюда всех своих девушек водите? Учтите, для Нино это плохо кончилось.

Он искренне обиделся.

— Нет! Никого я сюда… Мой дядя показал мне это место, когда мне было десять лет. — Он кивнул на кусты и разбросанные булыжники. — Мы устраивали здесь поединки на мечах — я и моя кузина Малена. Она… — Спохватившись, что его большая тайна может быть раскрыта не с того конца, он остановился и продолжил иначе: — С самого детства я мечтал вновь вернуться сюда.

— Значит, не стало долгой мечты, — отозвалась я, сознавая, что это говорят мои нервы и никому из нас не нужна моя язвительность. — Но я не жалуюсь, — попробовала я улыбнуться. — Здесь очень красиво. Отличное место для пикника. — Когда Алессандро не ответил, я сбросила туфли и прошла босиком несколько шагов. — А что отмечаем?

Алессандро, нахмурившись, отвернулся как бы обозреть пейзаж. Я видела, что в нем происходит борьба, и он выдавливает те слова, которые должен сказать. Когда он повернулся вновь, на его лице не было и следа игривого лукавства. Он глядел на меня с мукой, словно боялся — и был готов — к чему-то дурному.

— Я решил, — медленно произнес он, — что пришло время отпраздновать новое начало.

— Начало чего?

Он, наконец, поставил бутылку и бокалы в высокую траву и подошел ко мне.