Джульетта - Энн Фортье

— Тут такое дело… — Я на секунду замолчала, соображая, как это сказать, не выставив себя идиоткой. — По-моему, я прихожусь какой-то родней шекспировской Джульетте.

Нельзя винить Умберто за искренний смех, но я с трудом подавила раздражение.

— Звучит, конечно, глупо, — продолжала я, прерывая его веселье, — но иначе почему у нас одинаковые имена — Джульетта Толомеи?

— Ты хотела сказать — Джульетта Капулетти, — поправил меня Умберто. — Жаль выводить тебя из приятного заблуждения, но, боюсь, это вымышленный персонаж…

— Разумеется, вымышленный, — перебила я, пожалев, что вообще начала этот разговор. — Но все выглядит так, что у трагедии были реальные прототипы… Ладно, проехали. Что у тебя нового?

После разговора я решила заняться письмами двадцатилетней давности. Наверняка в Сиене найдутся ныне здравствующие люди, знавшие моих родителей и способные ответить на все вопросы, от которых неизменно отмахивалась тетка Роуз. Однако, не зная итальянского, трудно было определить, кто писал — друзья или родственники. Единственным ключом стало обращение «carissima Diana» и подпись — Пия Толомеи.

Развернув карту города, купленную накануне вместе с разговорником, я некоторое время искала адрес, указанный на конверте, и, наконец, нашла крошечную площадь Кастелларе. Дом Пии Толомеи оказался в самом центре Сиены и контрады Совы, моей исконной территории, недалеко от палаццо Толомеи, где я встречалась вчера с президенте Макони.

Если мне повезет, эта Пия Толомеи по-прежнему живет там же, где и двадцать лет назад, отличается словоохотливостью, мечтает поболтать с дочерью Дианы Толомеи и достаточно крепка рассудком, чтобы помнить о чем.

Площадь Кастелларе походила на маленькую крепость, однако ее не так легко оказалось отыскать. Пару раз пройдя мимо, я, наконец, поняла, что нужно пройти через крытый переулок, который я сперва приняла за вход в частный двор. Маленький пятачок плотно обступали высокие безмолвные здания. Глядя на закрытые ставни на потемневших стенах, легко было представить, что они как закрылись в средние века, так и остались до сих пор.

Не будь на углу двух скутеров, полосатой кошки в блестящем черном ошейнике, с важным видом сидевшей на пороге, и музыки, доносившейся из единственного открытого окна, я бы предположила, что дома давно обезлюдели и населены лишь крысами и призраками.

Вытащив конверт, найденный в маминой шкатулке, я еще раз сверила адрес. Согласно карте, я была на месте, но сколько ни ходила от двери к двери, имени Толомеи не нашлось ни на одном из звонков, да и дома с таким номером, как на письме, не было. Чтобы работать здесь почтальоном, подумала я, нужно быть ясновидящим.

Не зная, что предпринять, я начала звонить в двери. Когда собиралась нажать кнопку четвертого звонка, над головой распахнулись ставни, и женщина что-то прокричала по-итальянски.

В ответ я помахала конвертом:

— Пия Толомеи?

— Толомеи?

— Да! Вы знаете, где она живет? Она все еще проживает здесь?

Женщина показала пальцем на другую сторону крохотной площади, добавив что-то, явно означавшее «попытайся там». Только тут я заметила в дальней стене современную дверь с вычурной черно-белой дверной ручкой. Когда я нажала на нее, дверь открылась. Я на секунду замерла, не зная, как в Сиене принято вести себя в частных домах. Женщина в окне продолжала громко настаивать, чтобы я входила, — она явно сочла меня редкостной занудой. Ну, я и вошла.

— Здравствуйте, — робко сказала я, переступив через порог и очутившись в прохладной темноте. Когда глаза привыкли к полумраку, я разглядела, что стою в холле с необычайно высоким потолком, в окружении гобеленов, картин и старинных вещей, выставленных в застекленных шкафах. Я отпустила дверь и сказала громче: — Есть кто-нибудь? Миссис Толомеи? — Но ответом мне стал лишь тихий звук закрывшейся двери, похожий на вздох.