Горячий ключ - Валентина Мельникова (2001)

Артем плотнее запахнул куртку. После жарких объятий Надежды Антоновны он быстро замерз на холодном ветру. Каширский уступил ему место у костра и, усиленно дымя трубкой, отошел в сторону. Артем поблагодарил его кивком и вопросительно посмотрел на Шевцова. Тот сидел, положив автомат на колени и угрюмо уставившись в костер. За него ответил Незванов:

— Пока все спали, Евгений Александрович пробежался по окрестностям разведать местность и кое-что выяснил. Не очень приятное…

Шевцов поднял голову:

— Кажется, Артем, мы не ошиблись: что-то в этих горах имеется… — Он кивнул на скалистую гряду, возвышавшуюся перед ними. — Я поднялся с километр вверх и обнаружил настоящую дорогу среди скал. Похоже, она идет от взлетной полосы в направлении нашего движения. Ее трудно заметить, поэтому мы се и пропустили. Кое-где она идет серпантином, а на поворотах видны следы взрывных работ.

Интересно, кому и для чего она понадобилась в этой глухомани? Тем более, что по ней может проехать лишь одна машина, две там не разминутся.

— Точно так же, как кому-то понадобилась посадочная площадка, — сказал Артем, — я понял, что здесь дело нечисто, когда увидел, что площадка была расчищена от снега.

Незванов вдруг похлопал себя по груди, и Артем вспомнил, что журналист — единственный, у кого, кроме Шевцова, есть еще кое-какое оружие, и содрогнулся от ужаса, представив, что произойдет, наткнись они на засаду боевиков… И тут же рассердился на самого себя. Какие, к черту, боевики в глухой сибирской тайге!

А Шевцов продолжал говорить медленно и устало:

— На снегу там хорошо заметны следы автомобильных шин. Кто-то здесь был совсем недавно, и нет никакой гарантии, что не появится снова, и в самом скором времени. — Он потер лоб ладонью, и Артем увидел, как осунулось и изменилось лицо Шевцова за одну эту ночь.

— Евгений, у меня есть фляжка водки. Я берег ее на самый крайний случай. Может, хлебнешь пару глотков? Легче станет…

Шевцов протянул руку:

— Дай-ка…

Артем вынул фляжку из внутреннего кармана куртки и передал ее Евгению. Тот отвинтил крышку, понюхал.

— Да, не бог весть что, но сгодится. — Он с любопытством посмотрел на Таранцева. — Вы такое пьете?

— А что, — ответил Артем слегка вызывающе, — любимый напиток народных масс от бомжа до президента.

— Ну, допустим, президент пьет хорошо очищенную, а тут сивушных масел явно выше нормы.

— Я — бедный человек, — усмехнулся Артем, — где ж мне с президентами тягаться?

Каширский засмеялся:

— Когда я был студентом, стипендия у нас была мизерная, но пузырь с нее всегда покупали за три шестьдесят две, как сейчас помню.

Шевцов тоже улыбнулся:

— Ладно, пролетариев вожак, оставим твою фляжку на потом.

Он завинтил крышку и вернул фляжку Артему.

Заталкивая ее обратно в карман, Таранцев перехватил алчущий взгляд Синяева, выползшего в этот момент из шатра, и очень галантно улыбнулся ему.

Солнце медленно, словно с неохотой, поднималось над зубчатой грядой гор, над мокрой, истерзанной ветрами тайгой, над притихшими речными перекатами. Река поблескивала в прорехах влажного, придавившего реку тумана и ворчала, глухо и незлобиво, на валуны, вставшие на ее пути.

Артем огляделся. Их бивак располагался на крошечной поляне, поросшей молодым смешанным лесом. Справа путь преграждал скалистый мыс, высунувшийся далеко в реку. Вчера вечером он стал непреодолимой преградой для вымотавшихся, голодных людей. И хотя они сознавали, что ночевка в узком, насквозь продуваемом ветрами ущелье мало прибавит им сил, ничего другого не оставалось, карабкаться в сумерках по отвесным кручам было крайне опасно, да и где гарантия, что удалось бы найти более удачное место для отдыха.