Горячий ключ - Валентина Мельникова (2001)

Он направился к мастерской, но на полпути к ней внезапно остановился. Его поразила мысль, пришедшая в голову. Он понял — странное выражение в глазах Ольги не было ни состраданием, ни жалостью. Она смотрела на него с нежностью.

Артем глубоко вздохнул, расправил плечи, но почему-то не отшвырнул, как прежде, со злостью подвернувшийся под ноги камень, а просто перешагнул через него и пошел дальше.

Услышав слева от себя голоса, он вышел к подножию горы, откуда начинался спуск к реке, и увидел Рыжкова и Каширского, копошившихся около старого кабельного барабана.

— Что вы делаете? — спросил он.

Рыжков с воодушевлением в голосе ответил:

— А это нечто вроде страховки на случай, если бандиты перейдут на эту сторону.

Рыжков наклонился, постучал камнем о камень, и Артем заметил, что он поставил барабан на клин.

— Ну и что это за страховка такая? — с сомнением спросил Артем.

— Дерево, конечно, гнилое. Барабан здесь наверняка пару лет пролежал, — начал объяснять Рыжков. — Но штука эта тяжелая и, главное, может катиться. Пройдите вниз десяток метров и увидите, для чего мы его сюда прикатили.

— Я и так знаю, что увижу, — сказал раздраженно Артем, — на самом крутом участке спуска дорога идет в узком скальном коридоре. Его пробили взрывчаткой.

Рыжков с воодушевлением продолжал:

— Барабан снизу не виден. Если бандиты перейдут на наш берег, то единственный путь для них через этот проход. Мы ждем, пока покажется первая из машин, выбиваем из-под барабана камни, и он катится вниз. Если все получится удачно, то он не только хорошенько долбанет машину, но и загородит дорогу…

Тут Артем заметил, как посерело и осунулось лицо Каширского. Профессор явно не рассчитал свои силы. Артем почувствовал, как все внутри у него буквально закипает от гнева. Он кивком отозвал Рыжкова в сторону и негромко, стараясь всячески сдерживаться, бросил ему:

— Полагаю, что будет совсем неплохо, если вы не станете заниматься самодеятельностью.

Зоолог вспыхнул.

— Но… — начал он, однако Артем резко прервал его:

— Я признаю: ваша идея чертовски хороша, но нужно было сначала посоветоваться. Я помог бы вам перекатить этот чертов барабан куда следует, а профессор пусть бы наполнял бутылки. Похоже, у него больное сердце, и, если с ним, не приведи господь, что-то случится, я отверну вам голову.

Рыжков набычился:

— Здесь каждый борется за свою жизнь как может, без скидки на возраст и здоровье. И профессор — не исключение.

— Пока я командую, он будет исключением, и сражаемся мы, повторяю, не каждый за себя, а друг за друга и за жизнь тех несчастных, — кивнул Артем в сторону горы, — которые не в состоянии сами защититься!

— Вы как знаете, Артем, — нахмурился Рыжков, — но лично я сражаюсь только за себя.

Артем, поборов новую вспышку гнева, произнес на тон ниже:

— Пока я командир — нет! И вы будете подчиняться моим приказам и советоваться со мной, прежде чем что-то предпринять.

Рыжков разозлился:

— А кто вас, собственно, назначал?

— Я! — отрезал Артем. — И не уступлю это место, даже если вы очень сильно этого захотите! Будете спорить?

— Может, и буду.

— Нет, не будете! — Артем сжал кулаки и угрожающе двинулся на Рыжкова.

В этот момент к ним подошел Каширский и примиряюще сказал:

— Я думаю, что все-таки не стоит драться друг с другом. По одному с нами легче справиться, правда, Артем?

— Ладно, ладно, — недовольно проворчал Рыжков. — Но меня не стоит покупать на всякую геройскую чепуху. «Но пасаран!», «Родина или смерть!».

Вы, Артем, — не Фидель Кастро, а я не барбудос, готовый идти на смерть за светлые идеалы. Самый светлый идеал для меня — моя собственная жизнь.

Знаю, что вы думаете точно так же, но желание выделиться из серой массы за счет собственного псевдогероизма сослужит вам, Таранцев, плохую службу.