Претендент - Ирма Грушевицкая

Если бы Ник умел краснеть, он тоже пылал бы сейчас как помидор, вспоминая их поцелуй в кабинете — первый, настоящий. Тот, в котором узнавание друг друга стало окончательным. Рухнули все барьеры, начиная от неловкости и опасения и заканчивая страхом, что на этот раз они ошибутся по-крупному. Элис с таким трепетом отозвалась на движение его губ, что Ник в одно мгновение потерял голову. Он целовал свою женщину с упоением страждущего, со страстью борющегося за жизнь, воюя с демонами и в её голове, и в своей.

О чём он думал, дурак, лишая их этого? Заботился о никому не нужном приличии, когда надо было брать Элис голыми руками и не выпускать из кровати, пока не вспомнит. А она бы вспомнила, как пить дать вспомнила, потому что, оказывается, он точно её не забывал. Этих стонов, этих всхлипов, этих рук, запущенных в его волосы и судорожно их сжимающих; её счастливый смех, отдающийся прямо в его горле — его Ник тоже помнил. И помнил, как его «Скарлетт» захлебнулась им, когда он в очередной раз ворвался в её тело.

— Дъявол, Элли! Ты нужна мне.

— Да, Ник. Да! Пожалуйста.

«Пожалуйста, что, любовь моя»?

Невысказанный вопрос прострелил через позвоночник в ту часть тела, которая больше всего жаждала её ответа. Ник утолил бы эту жажду немедленно, и ничего бы его не остановило, если бы Элис сама не прервала контакт, буквально оттолкнув его от себя.

— Господи, что мы делаем?!

Раскрасневшаяся, растрепанная, с выставленными вперёд дрожащими руками и с огромными сияющими глазами, смотрящими на него как будто бы в ужасе — никогда раньше двушка не казалась Нику более прекрасной.

— Мы скучаем друг по другу, малыш.

Руки Элис безвольно упали вдоль тела, а сама она будто сникла, придавленная к полу жесточайшим сожалением. К ужасу Ника, карие глаза в мгновение наполнились слезами.

— Прости, милый, — прошептала она. — Мне так жаль.

Второй раз за два дня он побил скорость Флэша, в наносекунду сграбастав плачущую Элис в объятия, и пока его рубашку заливали слезами, не прекращал говорить:

— Мне не за что тебя прощать, сердечко моё. Откуда ты могла знать. А вот я — должен был. Найти тебя должен был. Вас. И, знаешь, как я рад, что нашёл. Не плачь, Элли. Вы теперь со мной — это главное.

Темноволосая головка упрямо покачалась возле его груди.

— Всё могло быть иначе, — всхлипнула Элис где-то в районе его сердца.

— Всё так как должно быть. Побудь романтиком, цветочек. Судьба сталкивает нас в третий раз. Пора уже смириться.

— Почему в третий?

— Скоро узнаешь почему. Теперь уже торопиться не за чем.

Они держались за руки пока шли к сыну, и не расцепили их, когда довольный Лукас выбежал навстречу, размахивая гремящей разноцветной верёвкой.

— Мам, смотри, что я для тебя сделал!

Бусы из раскрашенных макаронин в мгновение ока оказались на шее Элис.

— Вау, какая красота! Спасибо, милый.

— Они ещё не совсем высохли, но тебе же нравится, правда?

— Правда. Они чудесные.

Ник видел, что краска пачкает её костюм, но Элис, сознательно этого не замечая, нахваливала поделку сына.

— Кто научил тебя делать такую красоту?

— Мисс Карен. Ник попросил её приглядеть за мной, пока он будет переговариваться. Сказал, что на переговаривании мне будет скучно.

— Так и есть, парень. Таких шикарных вещей мы на переговорах не делаем.

— Я ещё и для профессора Коннели сделал бусы, чтобы подарить, когда поеду в гости.

— Ты едешь в гости к профессору Коннели?

— Да. Ник сказал, что мы все поедем.

В обращённом на него взгляде Николас снова неуверенность, но тут уж ничего не поделаешь: через знакомство с его родителями Элис с Лукасом пройдут в любом случае. И почему бы не сегодня?

— И всё же, почему сегодня?

— А почему бы и нет? Тем более, не пропадать же таким красивым бусам.

— Да, мам. Не пропадать же.